Печать Ци напоминала большой золотой круг, внутри были выведены многочисленные иероглифы и линии.

— А где сам дракон? — полюбопытствовала одна из тех, кто стояли впереди.

— Молись, чтобы никогда не встретить его, — мрачно ответила преподавательница, отвернулась и настороженно посмотрела в глубину кромешной тьмы. — Он выходит редко. В основном к Верховному жрецу, — позже добавила она. — Ладно, — Манабу развернулась и кивнула на лестницу. — Пойдемте.

Одна за одной девушки последовали обратно наверх, а я задержалась, разглядывая мглу. Было чувство, словно на меня кто-то смотрит, а когда тени пошевелились, я резко отпрянула назад, поспешив за остальными.

..Я никогда не боялась темноты. Вечер и ночь всегда предпочитала дню. У нас темнота не таила опасность, она скрывала ночную жизнь молодёжи, веселье, поцелуи, откровенные разговоры. В этом мире темнота подобно ночной прогулке в лесополосе: никогда не знаешь, когда подберется опасность, какая и где именно.

Я с опаской наблюдала, как Манабу запирает тяжелую дверь.

Глубоко вздохнув, снова воззрилась на фреску; внимательно рассмотрела выцветавшие лица героев, с тревогой на сердце переключилась на изображение дракона, его длинное, идеальное туловище, покрытое чешуей, острые когти, оскаленные клыки. Мифическое существо у нас, и страшная реальность здесь. Самый опасный хищник всех времен, идеальный убийца. Желудок стянуло в тугой узел от осознания, что наидревнейшее олицетворение зла бок о бок с нами, под нами — в узилище, и малейшая ошибка, один неправильный ход может обернуться хаосом.

А еще меткой стрелой в подсознание вонзилось понимание того, что рано или поздно меня закроют в узилище наедине с драконом. Каждую из нас.

После занятий я решила вернуться в комнату — единственное место, где мне было… уютно и спокойно.

На улице по-прежнему бушевала стихия. Тяжелые капли колотили по крыше, небо озарялось витиеватыми молниями, порывы ветра склоняли деревья до треска. Коридор храма озаряли небесные блики, бросая на серые стены жуткие тени.

— ..спрашиваешь, куда? — раздалось коварное из-за угла. — К мужчине, Роумей. Молодые жрицы слепо осмеливаются сбегать только к мужчинам.

Слова Верховного жреца сопроводил раскатистый гром, в котором растворился последующий смех.

Я поторопилась, догадываясь, о ком говорит господин Хэ.

..Старшая жрица — Се Роумей — крепко держала грязную и промокшую Сюли. Роумей никогда мне не нравилась, она была любимицей жреца и, осознавая свое превосходство, позволяла себе грубость к жрицам рангом ниже. Сейчас, держа Сюли, она упивалась своим мнимым могуществом и скалилась в ухмылке, видя застывший страх в глазах моей подруги.

Напротив Сюли стоял Верховный жрец Хэ, подперев её подбородок алым веером. Мерзкий, властный и деспотичный человек, который мало кого уважает. Чтит лишь себя, свои интересы, причем женщины тоже входили в перечень интересов, молодые женщины. Прям как Роумей. У нас про таких говорят: чокнутый старый дед, любящий молоденьких. А если чокнутый старый дед ещё и при власти — сумасшедшее комбо.

— Кто же он? Хотел бы я увидеть, — протянул жрец и мерзко похихикал. — Стоило ли ради него нарушать правила храма Тишины?! — расправив веер, мужчина похлопал им по лицу Сюли. Угнетенная девушка поморщилась, чем развеселила жреца и тот снова рассмеялся.

Я стояла за стеной, сжав кулаки до дрожи. Хотела выйти помочь, отстоять честь подруги. Страшно злило отсутствие равноправия, когда кто-то может позволить унизить другого, опираясь на мнимые, дурацкие правила, меняющиеся каждый день, как удобно Верховному жрецу, лишь бы оправдать его отвратительные действия по отношению к жрицам. Причем правила не имели ничего общего с драконом, в основном они касались жреца, которому мы должны «падать в ноги». Я бы хотела это высказать, но в храме Тишины — я такая же бесправная букашка, как и остальные. Выскажусь — буду наказана.