Пока она не заговорила со мной, как минимум, нужно вспомнить, как ее зовут. И какого дьявола я делаю на Ямайке в обществе такого совершенства.

Что-то есть хочется…. Мой желудок издал дребезжание, отдаленно напоминающее «Love is forever». Все-таки интересно, всякую хрень мозги помнят, а то, что нужно отказываются…

– Видел бы ты свое лицо!– засмеялось совершенство. Я бы тоже не отказался, чтобы освежить память… – Все в порядке?

– Можно сказать и так. – Пробормотал я, скорее всего себе.

Совершенство перевернулось на спину, и я даже вытянулся, чтобы посмотреть на ее лицо. Словно почувствовав мое желание увидеть себя, совершенство откинуло платиновую гриву волос, и посмотрела на меня.

А. Сестренка. А я уже подумал…. Значит, в остальном все по-прежнему. Чуть ли не впервые в жизни мне стало грустно.

Запоздало почувствовал облегчение. Прогресс, вспомнил сестру. Лили.

– Дэн, тебе нельзя сейчас есть! Я отсюда слышу, что ты голоден. Нельзя пока! Потерпи!– воскликнула она.

Резко поднялась и рысью пробежала в дом. Мне осталось только обмозговывать увиденное.

Я лежал на шезлонге возле круглого бассейна. Это – во-первых. Нет, во-вторых. Во-первых, я на Ямайке. С Лили. А если точнее, Лили Латс. А я, соответственно, Дэниэл Латс. Почувствовав себя немного уверенней, я огляделся.

Похоже, этот дом либо наш, либо мы его снимаем. Интересно, на какие центы? Не припоминаю, чтобы я выиграл триллион долларов. Хотя моя память на данном отрезке времени ненадежная штука.

И какого черта мне нельзя есть? Врачи что ли запретили? Да начхать на врачей! Я уже поднялся, чтобы закинуть в себя хоть что-то, но от дома отделился какой-то парень. По мере приближения я все четче узнавал своего сводного брата. Вот уж кого совершенно не рад видеть. Но если исходить из сознания того, что в бессознательный период я был достаточно благодушен, если приехал сюда с Лили и Рональдом, то перемены могли коснуться не только моего отношения к ним.

– Слышь, братишка, – обратился Рон ко мне. С каких это пор я для него братишка? Меня передернуло. – Подкинь бабок.

Совсем уже интересно.

Я не хочу сказать, что был безденежным, но чтобы Рон просил денег у меня?

Я пристально смотрел на это чудо пластической хирургии. Чем-то он мне напомнил последнюю, крайне неудачную пластическую операцию Майкла Джексона. Чем дольше я смотрел на него, тем старательнее пытался вспомнить, как Рональд выглядел до своего первого знакомства со скальпелем, и с какого возраста. Получалось, с первого юношеского прыща. Не успев подумать, я засмеялся.

– Что смешного? – разозлился Рон.

– Я что, по-твоему, их печатаю?– уже без иронии спросил я. Это было неправильным ответом, и Рон надулся.

– А то, что братишке плохо, тебя уже не интересует? – его накачанные силиконом губы готовы были лопнуть. Я пожал плечами: если он собирался деньги потратить на наркоту, то в этом я ему не помощник.

– Смотря, на что ты их потратишь. – Я даже не успел понять, что такого сказал, как Рон, обливаясь слезами из подкрашенных (фу, какая гадость!) глаз и воя, как раненый лось, унесся в дом.

Тьфу, ты черт! Я и забыл, что он нетрадиционный. Интересно. С каких это пор я стал таким любопытным? И голодным…

Вот бы еще вспомнить, откуда у меня деньги. И почему я здесь, а не в госпитале под наблюдением умника и жерди. Слейдена я уже не брал в расчет, так как его пациенты уже мертвы, а умник пришел к выводу, что это меня не касается. Пока.

Ладно, на Ямайке, так на Ямайке. Только какого черта здесь Лили и Рон? Сначала поем, потом поспрашиваю.

Я прошел на кухню, и, пока Ли не начала орать насчет врачей, быстро попросил себе омлет с сыром.