Когда стемнело, дядя спохватился

– Ты скоро вернешься?

–Ну, мой первый блин, как всегда, вышел комом, так что попробую снова. – Честно сказал я. – Только все равно меня никто не ждет так рано. Так что буду просто отдыхать. Йогурта у меня предостаточно.

Дядя хохотнул

– Вот-вот! – обрадовался он. – А теперь помоги старику подняться. Все-таки пятый десяток!

Я рассмеялся и отошел к циновке.

– Да уж! Лучше не стоит. – Дядя ухохатывался глядя, как я занавешиваю окно, чтобы не повторилась та же история, что и вчера. Все-таки странно, но восхитительно было видеть, как этот могучий человек поднимается с пола: еще мгновение назад он сидел, скрестив ноги, а сейчас уже подпрыгивал на одной ноге, вытряхивая песок из туфель.

Я открыл дверь, и на нас пахнула густая ночь, терпкая после шторма. Я глубоко вздохнул, и дядя последовал моему примеру. В полной тишине мы шли к яхте. В темноте уже вырисовывался ее силуэт, искаженный причудливыми тенями. Сенатор, несмотря на три выпитые бутылки, шел поступью уверенного в себе и жизни человека.

– Эх, люблю себя! – прогрохотал он и я подпрыгнул от неожиданности.

– А есть за что? – подколол я его.

– Моей интуиции тебе не достаточно? – надулся он. В темноте проще быть собой самим. Не так противно.

– Дядя, я не помню дежурную шутку насчет интуиции. – Признался я. Он опять расхохотался

– А ее и нет. Это экспромт. Я просто подумал, что тебе это будет нужно и, как понимаю, не ошибся

– Ты что имеешь в виду?

– Тебе будет, чем заняться сегодня ночью.– Воскликнул дядя, вручая мне две бутылки виски

Я вспыхнул, но дядя уже не обращал на меня внимания, отдавая распоряжения к отплытию.

Я уже почти спустился по трапу, когда мою шею обвили женские руки. Дядя отсалютовал мне бокалом шампанского и крикнул

– Можешь даже не спрашивать, как ее зовут!

Можно подумать, оно мне надо…

Я с нетерпением ожидал яхту, которая должна была приплыть к закату. Говорить с Диадой не хотелось, хоть я и не возражал относительно ее присутствия. Надо будет поблагодарить дядю.

Я сильно сомневался, что эта девушка из высших слоев общества, и она подтвердила это, когда по истечении почти суток я смог спросить ее. Она была местной, в семнадцать лет, отчаявшись найти работу, она приехала в Кингстон и стала отираться на улице.

Ее извилистая дорожка закончилась бы практически сразу же, если бы она не увидела объявление о свободной вакансии в клубе «Соната». Проверившись на всевозможных тестах, она прошла довольно жесткий отбор в клуб и стала официанткой.

Управляющая клубом не терпела ни проституцию, ни свободные нравы большинства своих посетителей. Внешность же Диады была более чем яркой, и стали происходить нежелательные инциденты, после чего ее вызвали к управляющей, которая предложила ей составить компанию одному из своих друзей в его поездке.

Диада согласилась, ей казалось, что выбора нет. Но она не пожалела об этом. Друг хозяйки, чином обязанный иметь подругу, но не терпящий женщин в своей постели, нуждался просто в представительской поддержке. Она имела головокружительный успех.

Красота и ум, которыми обладают далеко не все представительницы прекрасной половины человечества, помогли ей выйти из этой поездки с высоко поднятой головой, ни разу не оступившись. Друг был в восторге: когда было нужно, Диада умолкала или оставляла мужчин в узкой компании, была гостеприимна, умела держать беседу, блеща потрясающим интеллектом. За последние три года она сменила только двух любовников, и все были не просто щедры.

Сейчас же она оказывала услугу сенатору, который захватил ее только для меня. Даже если бы я отказался, дядя ее предупредил о том, что самому ему она без надобности. Я же пытался сообразить, почему так много думал о Диаде, и покопавшись в себе, сообразил, наконец, что это мой первый, почти осознанный, и, дай боже, последний, поход налево от Миланы, по крайней мере, после аварии. Я собирался выкинуть Диаду из головы раньше, чем расплачусь с ней.