Хотя… я же тоже не подарок, однако, Мила терпит это. Только каких душевных сил ей стоит это терпение, я не представлял

На мое радостное приветствие Мила отреагировала более чем специфично: подошла ко мне вплотную и вдруг с гримасой отвращения оттолкнула меня

– Яд! – выплюнула она на прощание и скрылась в комнате.

Я стоял, мучимый непониманием. Я даже подумал о том, что она с кем-то другим

Ревность сожгла все на своем пути, включая гордость. Гордость… такое же несовременное понятие, как ревность и супружеская верность. Но именно гордость (или самолюбие?) мешала мне спросить, чем вызвано это отторжение. А раз она мешала, значит надо от нее избавиться.

Наступив на горло желанию послать всех и вся по известному даже ребенку адресу, я осторожно постучал в дверь комнаты, за которой скрылась Милана. Отбросив подальше все то, что в нормальном мужчине считалось достоинством, я тихо сказал, обращаясь к дверной коробке

– Милана, я не помню с чего у нас все начиналось. Знаю только, что не могу и не хочу отпускать тебя сейчас. … – ревность еще сковывала язык, и слова получались другими. Не такими, какими я хотел сделать предложение любимой девушке. – Меня не будет ровно неделю. Прошу, подумай! Я прошу стать моей женой.

Секунду спустя до меня дошло, что я прошу выйти за меня замуж женщину, которая возможно пару минут назад вылезла из постели другого мужчины. Мне было все равно. Или нет?

Я пулей вылетел из дома Милы, словно все черти преисподней устроили погоню за моей персоной, и рухнул на заднее сидение такси, которое должно было доставить меня к пирсу.

Чтобы добраться до одного из островов Горда, я нанял яхту, чтобы максимально снизить порог искуса.

Наказав капитану вернуться ровно через неделю, я принялся осматривать свои владения.

Остров полностью оправдал мои надежды: около сорока миль в окружности, изолированный от туристических маршрутов, он был бы находкой для потерпевших кораблекрушение и для запоев.

Искупавшись в лагуне с кристально чистой водой, я сообразил, что допустил небольшой промах – смены белья и одежды я не взял. Ну и черт с ними! Все равно меня никто здесь не увидит, кроме представителей местной фауны.

Скинув с себя черную футболку и шорты, я остался нагишом и растянулся на белоснежном песке, раздумывая над диллемой – выпить сейчас же или отложить начало запоя на завтра.

Мысли, посетившие меня в тот момент, были настолько отвратительными, что я даже не стал додумывать их, а устремился в хижину за бутылкой.

Мысли- змеи терзали меня, причиняя физическую боль. Как припев песни на несколько часов оккупирующей мозг, он долбил по одним и тем же нервным окончаниям, вызывая одни и те же мучения.

Даже по прошествии суток боль от осознания не притупилась, ведь я же прекрасно сознавал, что делаю. Только…

Лили….Милана….Рональд…

Я думал обо всем этом одновременно.

Тут я мысленно споткнулся… и огляделся. Я лежал на циновке, заменяющей мне постель, в окружении десяти?! бутылок. Неверяще глянул на экран мобильного телефона и понял, что окончательно свихнулся. Я был на острове уже четыре дня!

Где похмелье? Где боль?! Где, в конце концов, воспоминания?!!!

Я рванулся наружу, но порыв ветра зашвырнул меня обратно. Над островами Горда бушевал тропический шторм!

Углубившись в свои не самые приятные мысли (меня мимоходом хлестнула вероятность наличия у Милы другого мужчины) я пробыл на острове в одиночестве четыре дня. Я выпил десять бутылок, и не чувствовал ни опьянения, ни похмелья, ни времени. Интересно, я спал?

Я отвлекся на тропическую птицу, с интересом рассматривавшую такую диковинную (для нее) вещь, как человек в этом царстве дикой природы, со своей наблюдательной позиции, с подоконника.