Зубы задрожали, уши заложило и на глаза накатили слëзы. Мужчина хотел дëрнуться в сторону, но не смог пошевелиться. Его руки по локоть истекали кровью, а на груди вместо ран зияли сквозные дыры. Боль. Страх. И существо, сидящее на его спине, пожирающее изнутри. Рык приближался. Стук копыт, млеяние ягнят, четырнадцать пальцев и мать пауков. Срыв.

Глухой крик вырвался из подвала и настиг всех обитателей старого дома.

****

– Болезнь есть чума, вкушающая есть пламя, зверь есть избавление. Два подношения, две свечи и верная рука что направит. Смрад, открывший врата. Пламя пожрет недуг, недуг взовëт к избавлению, избавление пожрет пламя. Металлический привкус долга, что останется, – девочка из раза в раз повторяла заученные слова. Глаза еë вспыхнули фиолетовым, но опустить взгляд в подвал она не посмела, – Хозяин лесов с семью когтями на двух лапах и Хозяйка глубин. Четырнадцать пальцев и мать пауков. Звери высшего порядка, голодные хранители. Наши прародители. – Наконец, она вывела себя из транса и размеренное еë дыхание стало сильным, прерывистым.

– Вичи, а прошлый также кричал? Или ещë громче? – спросил старший из ребят у сестры.

– Не помню. Это два года назад было, – ответила она, отдышавшись и ещë крепче прижалась к его руке, – но если мама обратилась к зверю, сильно, должно быть, он еë разозлил. Жертва зверю – мощная магия связи, которую создала и часто практиковала ещë наша бабка. Главной еë целью является установление контакта со старшей сущностью путем жертвоприношения вкушающей – более слабой сущности, выманивающейся человеческой болью… и помëтом летучей мыши. Для первого и используется кукла с гвоздем. Лечение больного является лишь побочным эффектом. Вкушающая начинает пожирать боль и раны больного, а чтобы та на увлекалась, в конце вкушающую пожирает зверь и даëт свершившим ритуал своë благословление. В деревне говорят, мол те, кто помечен зверем ступать в лес могут не боясь, покуда с тобой его запах – дикие звери не страшны.

Они сидели на краю небольшой кровати в детской спальне. Вторая кровать стояла напротив, в ней лежал младший мальчик. Одетый в обноски старшего брата, исхудалый и больной. Жизнь обошлась с ним несправедливо.

– Тот воопсе не кричал. Тока папка раненный кричал. Когда прошлый за оленем ушел. И волосы рвал есë. Папка тогда три дня в подвале сидел…

Сама комната была небольшая, да и постельного белья на всех членов семьи не хватало. Литра сама настояла на том, чтобы старший брат спал рядом с сестрой, хоть отец и был категорически против.

– Всë то ты помнишь, тебе тогда шесть было, – девочка закинула обутые ноги на его кровать и даже бровью не повела. Издевки над братом уже вошли у нее в привычку. А калека не был против. Он покорно подвинулся и лëг на бок, повернувшись к ним спиной, – и вообще, если бы мама того оленя не поймала, мы бы померли все. Так ей еще и отца на себе пришлось тащить. А плакал он только оттого, что мы вместе с Глаголем в город не пошли. Папка слабый, старый уже. Вени скоро сильнее станет, и мы тогда поженимся, как мама и говорит…

– Да замолчи ты! – Вени одернул руку и сжал зубы, но увидев недобрый взгляд сестры, вернул всë как было. – Веди, не было такого. Да и ты не права. На самом деле папка того оленя поймал. А матушка сказала на себя, потому что хотела над ним поглумиться.

Вичи не слушала его. Она потянула руку брата на себя и аккуратно зажала между ног, но тот быстро выбрался из западни и отсел от сестры, которая тут же прильнула вновь.

– Мама говорит, что юродивый он. Глупости только и мелет. Надо в город уходить, надо в город уходить. А я не хочу в город уходить! И дядьку привел еще одного. Прошлый нас хоть сладостями угостил и истории рассказал, а этот как зверь. Кричит даже по-звериному. И прибить его нужно, как зверя.