– Привет, – обронила, но тотчас умолкла, аккурат с рыком Зверя, который меня встретил. И то, как подступал волколак, щекотало нервишки. Не помнила Рагнара таким мрачным, загадочным и злым. При всем внешнем спокойствии и бесстрастности в походке его было нечто грозное, хищное и опасное, а в молчаливом приветствии – нескрываемое обвинение и обещание кровно наказать.

Страх удушливой волной ударил в голову и затопил душу. Я стала отступать. Впервые за всё время знакомства была не на шутку напугана. Шалая мысль дать дёру, не смотря на запрет, заставила тело подчиниться. И я рыпнулась прочь, да лютый Рагнар, как непутёвого щенка завалил прямо лицом в землю, не дав и пары шагов сделать. Прихватил клыками за плечо до моего воя от боли и крутанул на спину.

От ужаса, что сейчас шею перекусит, закрылась руками, дыхание затаив, и только сердечко в диком исступлении в грудь вколачивалось. А Зверь носом влажным по голове, по лицу вёл. Зигзагами, дотошно обнюхивая. По пальцам, ладоням, опаляя кожу гневным дыханием.

– Ты вся им пропахла, – рычание во мне дрожью отозвалось. – На кой пришла, ежели нашла себе учителя по сердцу?

– Это не то… – запнулась я, глядя на Зверя в щели меж пальцев.

– Да ну?! – ощерился Рагнар.

– Он обещал научить тому, чему ты не учишь! – призналась с шумным выдохом.

Зверь обшарил лицо лютым взглядом и вроде заметил, что синяк на моей скуле после драки с Иладкой ещё не до конца сошёл.

– Не будет у тебя больше с ней проблем, – словно прочитав мысли, огорошил Рагнар.

– Нет-нет, не смей! – не знаю, зачем вступилась за девку, руки от лица убрав. – Я же не столбом стояла, – призналась спешно. – Ей куда больше досталось.

Зверь задумчиво рыкнул, во мраке глаз одобрение мелькнуло.

– Но есть и другие, потому и хватаюсь за любого, кто бы мог научить отбиваться. И нет мне дела – Иржич он, Ванич аль кто другой…

– То есть всяк на тебе поваляться может? – грохнул обвинением то, о чём и вспоминать боялась.

Жгучий стыд меня с головой накрыл, не позволяя сердечку бой усмирить. Я чуть не истлела от смущения и пристального взгляда волколака.

– Упали мы, – жалко промямлила. – Случайно то вышло…

– А целовались тоже случайно? – припечатал очередным обвинением.

– Не целовались, – ещё жальче всхлипнула.

– Значит меня глаза подвели? – прищурился грозно, клыками в лицо скаля.

– Нет…

– Так чему учил? Как стыда лишаться аль отбиваться? И ежели отбиваться, что же ты не отбивалась, а млела, как девка сенная?

– Это не так, – не то пискнула, не то шепнула. В глазах резь появилась. – Совсем не так. И не целовались толком…

– Ежели коснётся тебя ещё раз вольнее дозволенного, руки по плечи для начала оторву и сожрать заставлю. А тебя прилюдно выпорю! Так выпорю, что запомнишь урок на всю оставшуюся жизнь!

– Его не тронь – заплутал он по жизни, одумается, – молила с чувством. Сама толком не ведая, что хотела этим сделать: приговор вынести Иржичу аль всё же от беды отвести.

– Обо всех просишь, а за себя?

– А мне всё одно помирать, – выпалила, давясь болью и досадой. – Жаль так и не узнаю, как это целоваться с тем, кто люб.

– Люб значит, – грозный рокот меня волной ужаса окатил.

– Ты не так понял… – оправдание в глотке застряло.

– Прочь пошла! – перебил меня коротким и хлёстким так, что губы дрогнули и слёзы всё же глаза ошпарили. – Любиться можешь с кем желаешь, но я предупредил! Коснётся – покалечу. И не приходи больше! Нет мне дела до твоих мелких проблем и бабских слёз. Нет тебя для меня отныне!

Уж не видела куда убежал, меня слёзы душили и обида горькая. Обвинил, осудил, унизил, пригрозил, прогнал… Вину свою ощущала, что глупость дозволила, но ведь не избегала, поговорить пришла. И извратил всё так, что не ведала, как теперь дело исправить.