Через пару дней, когда её вытолкали на смотрины пред очи Альфы, Беты и других волколаков, в том числе и брата, впервые напросившегося в резервацию, дабы глянуть на ту, кого ему в невесты обещали, – покривились все, окромя Дагра. Он и бровью не повёл, но глаза недовольно блеснули.

Это не было потехой, от которой сердце едва не обмирало, глядеть на Славку, ходящую на грани… На Альфу, сдерживающего гнев. Брата, терзаемого сомнением по поводу вменяемости избранницы. А то, что она ему ликом пришлась по вкусу, не сомневался. Хороша Славушка была, даже такая бледно-зелёная, исхудавшая и едва на ногах стоящая. Одни волосы белые чего стоили. Не бывало в наших землях такой чистоты северной. И глаза синие, в которых тонули все, даже ежели отрицали то.

Вот я и подыхал от мысли, что задумка не удалась.

Хотел ей что-то сказать Дагр, да Славку вывернуло едва не на Альфу.

Вагр отшатнулся, словно желчь ему предназначалась. Интерес заметно поутих. Ежели и были у кого-то сомнения на её счёт, теперь развеялись.

– Вы невест мне решили потравить? – Альфа даже не обернулся к бледному от ужаса Зваричу, дышащему урывками и на Славушку поглядывающему в диком испуге.

– Нет, только одну слабит. Без ведома что-то съела, – замотал рьяно головой смотритель резервации, отчитываясь перед Альфой.

– Худа, слаба… Две весны пусть ещё крепнет, – вердикт вынес моей подопечной. – Но на следующий год гляну, и не дай бог… – эта угроза была всем.

Невесты глаза от землицы не отрывали, местный люд давно таился, страшась под руку попасть грозному Дагру. А я едва улыбку сдерживал. Не ожидал такой щедрости от отца.

Вагр, тупица, Альфу поблагодарил, с чего-то решив, что ему крупно повезло, и участь незавидная хоть немного отодвинулась.

Глупец!

Славка только крепче станет. И потом… потом я за зрелищем его прилюдного позора с большим смаком наблюдать буду.

Уже уходя, заметил, Славушка бледная, как полотно, на меня покосилась потухшим взглядом. Держалась на ногах из последних сих. Слабость мучала её изнемождённое ядом тело.

Но я не выказал сострадания или вины – не к тому взывала.

Я обещал научить выживать, а не помогать сопли на кулак наматывать или жилеткой для слёз служить.

Сама захотела – я лишь шанс давал…

Славушка

Проснулась с той же мутью в голове и животе. Продолжала лежать и скулить. И всё сильнее в голове билась отчаянная мысль: «Убить хотел… Со свету сжить. Мучительной смертью… и зрелищем этим насладиться! Ух… ирод окаянный!»

И даже попрощалась с белым светом: простила всех, кто меня обижал и того же самого Рагнара, пожелав ему жить до-о-о-олго и меня вспоминать часто. А ещё бы лучше мне ему являться по ночам бестелесной душою неприкаянной и из него душу вытряхивать.

Закрыла глаза, проваливаясь в омут небытия, отдаваясь в цепкие объятия Нави, но через несколько дней проснулась с удивительным желанием кушать. И свежего воздуха хотелось… дико и жадно.

– Ты! – негодовала, когда добралась до поляны, а там был Рагнар. – ТЫ!!! – бросилась на Зверя в бессильной жажде накостылять. Метнулась на него: ногтями царапать, руками и ногами, даже зубами мечтая вцепиться, дабы проучить животину бессовестную и подлую.

– Убить хотел? – пыхтела яростно, силы теряя, но так ни разу не зацепив волколака. Уж больше вёрток был и быстр, а я долгой хворью вымучена, истощена. – Тварь! – хрипло взвизгнула, с последним броском на Зверя обрушиваясь, да так и завалилась в одиночку наземь, удушливо воздух хватая и силы, меня быстро покинувшие, восстанавливая. Точно хмельная, телом не владела, побарахталась неуклюже на землице, но подняться не успела, Рагнар лапой на меня наступил, перекрывая доступ дыханию.