Сели они думу думать, что делать. Он убеждал, что избавиться надобно от плода, коль лекарка предостерегала. И супруга согласилась с ним, даже вызвала знахарку к себе, да в последний миг решение изменила: не смогла убить жизнь в себе. Против этого нутро её бунтовало.

Когда Роден узнал о том, рассвирепел не на шутку. Он всего на свете страшился потерять любимую больше. Себе изменял, сути своей. Ломался и гнулся, и всё, чтобы Карра была с ним и была счастлива!

Супруга в своей мягкой манере успокоила Альфу, пылко любила всю ночь, и конечно, его Зверь затих, ведь каждой, даже самой лютой твари нужна пара. Так уж заложено природой, что, единожды познав ответ истинной пары, ни один Зверь не сможет отказаться от своей отраженной. Вот и Роден… Хоть его суть и рвалась на свободу, любимая умела её усмирить. Если бы не Карра, Альфа бы давно утопил землю в крови и доказал своё превосходство над остальными!

***

Никто не звал старуху, когда– то спасшую Серую волчицу, сама явилась, когда до родов уже было рукой подать. Не укоряла, не бранила, но окинув чуть располневшую, но оттого не менее счастливую деву взглядом, заключила:

– Жить тебе недолго. Боги не прощают обмана.

– Но мы не обманывали! – воспротивилась Карра. – Боги сами даровали ещё дитя. Разве не они решают, кому быть, а кому нет?

– Вот и говорю... скоро, – кивнула печально лекарка. – Жаль только прихоть твоя нам всем горем обернётся, – и покинула дом Альфы.

Роден, заподозрив неладное, направил своего помощника следить за ведьмой. Не ушла бабка восвояси, в ближайшем селе остановилась, но к волколакам больше не приближалась. Словно ждала, что сами позовут.

И позвали... когда заплохело Карре. Всё ничего было, а с утра встать уж не смогла. Сыновья малыми ещё были, просили мамку поиграть с ними, а она стонала лишь. Только Роден щенков выставил за дверь, тотчас зарычал на жену:

– Ты что пугаешь меня и сыновей???

– Ничего, – едва шевелила губами супружница. – Нехорошо что– то... болит сильно.

Альфа дёрнул одеяло и взвыл раненым зверем. В крови было ложе!

Лекарка лишь покачала головой и напомнила, что нарушившие клятву обязаны понести наказание, какими бы благими намерениями не оправдывались.

Роден пригрозил, ежели бабка любимую не спасёт, не жить ей. Старуха отмахнулась от него, как от шмеля жужжащего:

– Не стращай, свою смерть уж видала и не боюсь её. Что начертано на роду, того не миновать... мне, – добавила устало. Отвернулась от Альфы, который уже меньше на человека походил, а всё больше на Зверя лютого, но не бросила Карру. Была с ней всё время: высиживала подле, ухаживала, бормотала какие– то заговоры... И начало казаться, что подымется любимая Родена, да не тут– то было. К ночи схватки начались, а через несколько часов, когда не смогла разродиться, лекарка нож потребовала:

– Мать не спасти, так хоть может дочь твою смогу у богов отвоевать, – тяжко дышала, словно в загоне набегалась.

Дал, что просила, а потом заметался в агонии Альфа, волосы на себе драл, рычал на всех, кто под руку попадался, и лекарку на куски растерзал, когда она в крови вышла с поникшей головой и сообщила:

– Ты прости, но дочь твоя уж была мертва...

2. Глава 2

Глава 2

Зверь ворвался в комнатку, где любимая была, и застыл перед ложем. Никогда его не отвращала кровь и мёртвая плоть, но от вида бездыханного тела Карры в кровавом месиве не то кишок, не то вывернутого наизнанку чрева рассудок его помутнел. Роден крушил всё, что попадалось под руку, выл от горя, проклинал старую ведьму, умертвившую его пару, а потом упал обессиленный на колени перед ложем, уткнулся лбом в руку мёртвой жены и безмолвно погрузился в боль свою.