Рывком отпустил Варку Роден, но взглядом зацепился за знак на запястье молодухи. Такой же был и у старухи.

– Что это значит? – подтянул грубовато девичью руку к себе , рассматривая клеймо.

Девка от боли зашипела, прогибаясь от того, как безжалостно Зверь её кисть выкручивал, дабы лучше видеть знак. И только отпустил, с облегчением выдохнула и поспешно прикрыла его манжетой рукава драной рубахи .

– Клеймо отверженной, – обронила тихо.

– Ты жрица этого... как там, – нетерпеливо мотнул головой Альфа, – Культа, – уличил с яростью, уже на грани желания растерзать дрянь на месте, кровью её ядовитой умыть землю.

– Была, – не отнекивалась девка. – Бабка Софа меня выкрала у них, когда я должна была стать жертвой для богов их. Но наставница видала другой путь, нежели Ясновидица проклятых. И знак этот нанесла, дабы скрыть наши судьбы от ока главной жрицы.

– Тогда зачем она к ним взывала, спасая супругу мою? – докапывался Роден до того, в чём не видел смысла.

– Сила у них великая, цель верная, а вот дорога, как и у тебя, Роден– кровожадный, неверная.

Сказано было так просто, что отшатнулся Альфа, как от затрещины.

– А ты, стало быть, ведаешь, как правильно? – прищурился зло.

– Нет, – повинилась Варка, но взгляда не отвела, – а вот бабка Софа ведала, потому не позволила жрицам твою дочь себе прибрать.

– Убила? – шарахнул догадкой, в коей сомневался, но так жаждал услышать подтверждение и месть начать немедля.

– Даровала новую жизнь, с судьбою великой.

Сердце удар пропустило, мир пошатнулся...

Повело Зверя, закружилось всё вокруг.

– Что с девкой делать? – прорезался в помутневший рассудок голос одного из молодых волколаков .

– Она ваша, – сказал и утопился в отчаянье и жажде мести Альфа.

Мир для него померк на время, а когда Зверь вынырнул из бездны боли после смерти любимой и дочери, погряз в жестокости и беспробудном душевном пекле. Бросил Альфа вызов и богам, и людям – всем существам на Земле, кто плодился и размножался, кто посмел вздумать, что волколаки слабы и страшатся проклятий. Кто посмел его дочери лишить! Любимой!

Вот тогда и утопил Землю в крови...

Шёл несметной стаей лютых волколаков. Сеял хаос, горе, смерть, оставлял выжженные земли и пустоту. Многочисленные связи с самками принесли лишь двух дочерей, но после смерти Карры ни одна женщина больше не тронула его души, ни один ребёнок не смягчал каменного сердца.

Он лишь думал о том, что нужно больше земель, больше власти, дабы было, где разгуляться его роду! Сыновьям же, если докажут, что достойны, даст хвостов под лапу, чтобы ему было проще ими управлять. Стало быть каждому нужно много территорий! Вот и шёл, без страха и сожаления уничтожая людей, их поселение за поселением. Истребляя живность, что смела на пути повстречаться, и в особенности колдунов и ведунов. Выискивал тех, кто хоть что– то мог знать о «Культе проклятых», которых винил в смерти Карры и дочери. Хотя за долгие годы похода истинная причина исказилась до неузнаваемости да и большей частью подзабылась, оголяя лишь лютую суть Зверя и неуёмное желание мести .

Сыновья и дочери росли. И если дочерей готовил для укрепления своей власти, то сыновья подле него шли в каждом бою. Не уступали отцу ни в жестокости, ни в ненависти. Никогда не перечили, всегда соглашались с любым походом.

Альфа не испытывал гордости оттого, что сыновья были ему под стать. Он жил в своём мире беспощадного гнева и злобы ко всему сущему. Но чтобы легче было расширяться, решил каждому доверить по стае волколаков. И теперь во все стороны можно было двинуться, точно хворь смертоносная, опустошая земли.