Ренни нравилась эта работа, и он много раз на неё смотрел. Пока что она была у него самой любимой во всей гробнице. Но разделит ли фараон его мнение?

Последовала долгая и мучительная пауза – вся царственная процессия рассматривала картину. Потом фараон бросил взгляд на принца Хаэма, призывая его высказать мнение.

– Это великолепно, – негромко объявил принц. – Посмотри, как хорошо господин художник изобразил твоё лицо, отец. Большинство художников рисуют так, как их научили, особо не задумываясь. Но эта картина не такая. Она кажется… живой.

– Ты прав, Хаэм, – согласился фараон. – Это хорошая картина. – Он повернулся к дяде Пепи. – Отличная работа, господин художник. Мы вами гордимся.

Принц Хаэм улыбнулся Ренни.

– И ты тоже молодец, – сказал он. – Я не могу определить, где работа твоего дяди, а где – твоя. Боги благословили тебя редким талантом.

У Ренни ком встал в горле. Ещё никогда в жизни его так не хвалили.

– Благодарю, ваше высочество, – пробормотал он, низко кланяясь. – Я и впрямь в долгу перед богами за их щедрость.

– Кажется, Ренни, ты лишь на несколько лет младше меня, – продолжил принц Хаэм. – Возможно, когда я стану достаточно взрослым, чтобы путешествовать по нашей прекрасной священной стране, ты станешь моим спутником. Сможешь украшать старые храмы и здания, которые я восстановлю. Возможно, мы даже вместе исследуем древние пирамиды.

– Мой племянник с гордостью станет вашим художником, – сказал дядя Пепи вместо Ренни, у которого, казалось, от изумления отнялся язык. Он – Ренни из бедной части Васета – будет путешествовать и работать на принца из царского дома Кемета [14]? Он наверняка уснул и видит сон…

– Приходи завтра ко мне во дворец, – пригласил принц Хаэм. Он снял с пальца кольцо и вручил Ренни. Кольцо было большое, серебряное, украшенное синей резной лягушкой. – Покажешь это стражникам, и они тебя впустят. Я работаю над одной картиной, украшающей стену у меня в библиотеке. На ней изображён бог Тот, изобретающий письменность. Мне бы хотелось услышать твоё мнение.

– Благодарю, ваше высочество, – сказал Ренни. Он едва не надел кольцо на палец, но потом передумал и аккуратно спрятал в сумку. Он не хотел рисковать – вдруг потеряет или, что ещё хуже, кольцо украдут на улице.

Принц Хаэм собирался сказать что-то ещё, когда фараон поднял руку, останавливая его. Он глядел прямо на клонящееся к закату солнце, заливающее коридор.

– Неужели?.. – пробормотал он, торопясь ко входу.

Жрец с зонтом поспешил следом.

– Ваше величество, в чём дело?

Фараон остановился у входа в гробницу.

– Поверить не могу, что ошибся в расчётах! – ахнул он. – Лучи заходящего солнца не падают прямо на мою гробницу.

Ренни понял, что имеет в виду фараон. Было очень важно, чтобы священные здания были правильно выровнены по солнцу и звёздам. Так, когда фараон умрёт, их свет сможет пролиться на его гроб, наполняя всё вокруг магией. Фараон сам делал расчёты для новых храмов и гробниц на пышных церемониях в присутствии самых влиятельных людей страны.

– Немедленно призовите господина строителя и господина архитектора! – велел фараон юному жрецу. – Боюсь, вход придётся перенести!

Маху лежал, растянувшись, на спине и крепко жмурился от полуденного солнца. Может, сезон наводнения и наступил, но жара по-прежнему стояла жуткая. В Чёрной Земле всегда стояла жара, если только не отправиться на север. Маху слышал, что там, где земля встречается с открытым морем, часто бывает прохладно. Иногда там даже идут дожди в жаркий сезон. «Представь, как стоишь в открытом поле, – подумал Маху, – позволяя прохладной чистой воде струиться по твоим лицу и спине. Воде, которую ты не накачал собственноручно из-под земли!»