– Узрите фараона, – объявил жрец с зонтом. – Узрите хранителя гармонии и баланса, избранного Амоном-Ра.

Дядя Пепи пихнул Ренни и ничком рухнул наземь. Ренни последовал его примеру, как и все остальные художники и мастера.

– Выражаем фараону наше скромное почтение, – громко сказал дядя Пепи от лица всех рабочих, собравшихся возле гробницы.

– Встаньте же на ноги, все вы, – сказал фараон, когда солдаты поставили его паланкин на землю. Он улыбнулся дяде Пепи. – Как ваши дела, господин художник?

– Хорошо, ваше величество, – ответил дядя Пепи, не поднимая взгляда.

– Ну-ну, – сказал фараон, – можете взглянуть мне в лицо. Сегодня я здесь как простой смертный.

Фараон повернулся к Ренни, и сердце у того едва не остановилось в груди.

– А это…

– Мой племянник Ренни, ваше величество. Он мой ученик, и он отлично потрудился над вашей гробницей.

– Молодец, юноша, – похвалил фараон. – Продолжай усердно трудиться и однажды, несомненно, станешь таким же востребованным художником, как твой дядя.

– Да, ваше величество. Благодарю, ваше величество, – удалось выпалить Ренни. Он не поднимал глаз, но знал, что принцы и принцессы таращатся на него. Ренни дружил с одной принцессой – Балаал, дочерью правителя народа Фенху [12] с севера! Балаал была находчивой, умной и бесстрашной. Она не соблюдала этикет. А эти монаршие дети, казалось, были совсем другими. На ум приходило слово «надменные».

– Ведите, господин художник, – велел фараон. – Хочу увидеть, как продвигается роспись моей гробницы.

– Отец, позволь пойти с тобой! – К фараону подошёл один из принцев. Он выглядел немного старше брата Ренни, Маху. Тощий, как палка, он всё ещё носил локон юности, доходивший ему до плеча. Вплетённые в локон золотые кольца сияли на солнце. Глаза у принца улыбались.

– Это мой четвёртый сын, Хаэмуас, – объявил фараон с нескрываемой гордостью в голосе. – Мы зовём его Хаэм для краткости. У него доброе сердце. Он родился, чтобы стать жрецом Птаха [13], если его любовь к истории не встанет на пути. – Фараон посмотрел на Хаэма, приподняв бровь. – Больше всего на свете мой сын любит исследовать древние руины, воображая для них новое предназначение. Интересно, какие фантастические истории ты придумаешь, посмотрев мою новую замечательную гробницу, Хаэм?

Принц Хаэм откашлялся.

– Признаю, я люблю историю и искусство, – объяснил он. – А когда я вырасту, я починю все разрушенные здания в Чёрной Земле и верну им былое величие.

– И без сомнения, выяснишь, кто владел ими и жил в них, – влезла одна из сестёр принца.

– Да, и велю вырезать имена этих людей на стенах, так что они больше никогда не будут забыты, – пылко ответил принц Хаэм.

Фараон улыбнулся дяде Пепи.

– В этом мальчике горит огонь. Вот если бы только он горел так же ярко к стезе жреца. Но довольно пустых разговоров. Ведите, господин художник. Давайте взглянем на вашу работу.

Ренни нервно последовал за царственной процессией. Он гордился умениями дяди Пепи и был доволен своим вкладом, но когда люди смотрят на твой труд впервые – это всегда непросто. А когда его оценивает сам фараон… У Ренни не находилось слов. Он потеребил амулет на локоне юности, молясь, чтобы Рамсес одобрил его работу.

Вперёд вышли мужчины с горящими факелами, освещая стены. Фараон запрокинул голову и сцепил руки за спиной, расхаживая по коридору и разглядывая картины. Некоторые принцы и принцессы последовали его примеру, разгуливая вокруг него тесной группкой. Они напоминали Ренни гусят, повторяющих за матерью-гусыней.

Фараон остановился перед главной картиной. Она изображала его в центре драматичной сцены битвы: он ехал на запряжённой его любимым конём колеснице. Землю вокруг устилали тела павших вражеских солдат. В небе кружили стервятники, изголодавшиеся по людской плоти.