Тела осужденных по очереди подвешивали на веревке, перекинутой через рею. И также по очереди с плеском опускали в воду, неспешно протаскивая под днищем корабля с одного борта на другой. Мокрые и обезображенные останки с содранными лоскутами кожи оставляли на палубе, чтобы те, кто избавлялись от трупов, разобрались и с этими телами.

Казнив таким образом троих, Хор решила позволить отдохнуть тем, кто тянул веревки, протаскивая крыс под днищем. Но приказала привести следующих людей для казни. Нечего было тянуть время.

Она молча покинула палубу, уходя в свою каюту, но буквально через несколько минут возвращаясь обратно. В ее руке блестел топор. Пришло время для другой казни.

На палубе уже стояла четверка осужденных. Лезвие абордажного топора, имеющее шип на другой стороне острия, угрожающе блестел. Ручка подобного топора была уплотненной и ее вполне себе можно было использовать как лом.

– На колени, – голос совершенно не принадлежал ей. Это был чужой, полный жестокости и безразличия голос. – Принесите мне ящик. Живо.

Уловив краем глаза шевеление, Чайка взглянула на предателей. Они так и не опустились на колени, не смотря на нее и делая вид, что не слышат приказа. Хорошо, значит, будем разговаривать по-другому. Так тоже умеем.

Меньше, чем через минуту возвратился Леон, который принес пустой ненужный ящик, имеющий специальные укрепления изнутри и поставил его аккурат перед шеренгой осужденных. Какое-то мгновение Обри, покручивая абордажным топором в руке, взирала на своих людей.

Пока один из них не прервал тишину:

– Сука. Гореть тебе в аду, капитан, за все твои деяния.

А потом говоривший плюнул ей в лицо. Она медленно вытерла с кожи плевок рукавом рубахи, перевернула топор и резко замахнулась.

Раздался вопль. И, если бы не шип, вошедший в правый глаз мужчины, тот бы непременно свалился на колени.

– Есть кое-что пострашнее ада. Благодари, что тебе не пришлось столкнуться с этим, как мне.

Она резко вынула шип из глазницы вместе с глазом, разрывая мышцы. Пострадавший вновь заорал во всю глотку и стукнулся коленями о доски, прижимая ладони к пустой глазнице и окровавленному лицу. Ничуть не брезгуя, капитан стянула упругий глаз с острия и отшвырнула его в сторону.

Медленно перевела взгляд на квартирмейстера и коротко кивнула. Тот зашел за спину первого пирата и безо всяких церемоний поставил ногу на его спину, заставляя осужденного положить голову на ящик с металлическими вставками, как на плаху.

Лезвие топора блеснуло на ярком солнце. Замахнувшись, Чайка опустила острие на его шею. Послышался тошнотворный хруст расколотых в щепки досок ящика и позвонков. Голова немного провалилась в образовавшуюся дыру, повиснув на сухожилиях. Она замахнулась еще раз. На этот раз голова с глухим стуком провалилась в ящик, а мертвое тело повалилось на палубу, пачкая ту своей кровью.

– Следующий.

Леон, которому больше не было смысла держать ногу на мертвой спине, подошел к ящику и вытряхнул оттуда голову, которая покатилась по палубе, пока не наткнулась на преграду в виде борта «Свободы». Затем он перевернул импровизированную плаху на другую грань, которая была целой и придвинул ее к следующему предателю.

Его Чайка со всей дури огрела утяжеленной ручкой топора по коленям. И вновь воздух пронзили крики боли и брани. Мужчина против воли упал на колени, а дальше Леон вновь поставил ногу на спину, заставляя пирата склонить голову. А Чайка, бросив небрежный взгляд на свой топор, посмотрела на еще одного предателя. Безразлично и холодно. Не обратив должного внимания на то, что его губы шептали молитву.