Редклифф, удрученный малым остатком винного запаса, налил в бурдюк четко рассчитанную дозу напитка и плотно вбил пробку в бочонок. Перспектива оставаться трезвым его не радовала, а скорее мотивировала быстрее устроить жилье. Он в мыслях еще раз отметил воспоминания об отце, с которым они вместе строили дом в поселении. Он с отеческой гордостью посмотрел на Эдвина и принял, как венок победителя на свои плечи, миссию научить сына такому непростому навыку, как постройка дома. Все его инструменты уже изрядно проржавели, как и навыки строителя. Вместе с легким опьянением после первого глотка в его сознание ворвалось просветление: все сходится правильно. Он будет ходить с сыновьями на охоту, так же, как с ним ходил его отец, и на этой ноте он возгордился своим будущим образом примерного отца. Когда до его слуха донесся шум реки, он выкрикнул: «Я же говорил!». Двое младших сыновей ринулись вперед, а Эдвин помог матери спуститься с телеги и повел ее под руку к реке. На том берегу высились зеленые холмы, бескрайний простор на их фоне вызвал чувство вселенской необъятности. Клэр затаила дыхание, подобно ребенку при виде чуда, и утвердительно покачала головой, произнося вполголоса: «И правда, это к лучшему».

Утром следующего дня Николас долго не вставал с постели. Его взгляд изучал потолок и стены комнаты. В воздухе стояла давящая тишина и запах старой сырой древесины. Была ясная погода, но солнечное тепло уже не ощущалось. Он погрузился в томное спокойствие, редко моргая. В сознании проносились кадры недавних событий, и он закрыл глаза. Внезапный скрип дверных петель заставил его обратить внимание на коридор. Скрип прозвучал с улицы. За последние два часа не было никаких признаков пробуждения матери, и он был твердо убежден, что она спала. Через окно кухни он увидел открытые двери в сарай и вышел на улицу. Он обогнул пристройку и увидел, как Агнесса через широкие ворота волочила ружье его отца за пределы участка. Ее шаги напоминали шаги ребенка, несущего на себе что-то тяжелое. Ружье волочилось, оставляя полоску следа на земле.

– Стой! Оно заряжено! – Выкрикнул он.

Агнесса ничего не ответила и продолжила тащить его прочь.

– Куда ты его тащишь!? Подожди! – Продолжал Николас.

Он поравнялся с ней и увидел на ее белокуром лице все краски наивного гнева.

– Агнесса, остановись! Что происходит?

– Это у тебя надо спросить, что происходит!? – Он никогда не слышал такой тональности в ее голосе.

Он попытался остановить ее, прикоснувшись к ее плечу.

– Не прикасайся ко мне! – Резко дернув плечом, выпалила она.

Они уже подходили к краю поселения, когда появились первые свидетели этого инцидента.

– Ты можешь остановиться и объяснить, что ты делаешь? Потом можешь тащить его куда угодно! – Это было произнесено настолько убедительно, что сработало.

Агнесса остановилась и замерла, после повернулась к нему и сдула прядь волос в сторону от своего лица. Эта прядь непослушно упала обратно на ее правый глаз.

– Для чего тебе оно?

Николас замешался с ответом.

– Ну же! Для чего!?

– Это ружье моего отца.

– А стреляешь из него почему-то ты!

Николас шумно выдохнул, и на лице его проступила фраза: «Так вот в чем дело». Агнесса резким обиженным жестом повернулась обратно и продолжила тащить ружье.

– Ладно, я понял, это правда было слишком, а теперь остановись и отдай мне ружье.

– Чтобы ты и дальше продолжал бегать за этой потаскухой!? – В ее тоне он распознал явные оттенки ревности.

– Нет, это даже звучит глупо! – Удивленно высказался Николас.

– Не глупее твоей вчерашней выходки, – она перехватилась повыше за приклад и ускорила шаг, – настолько она тебе нужна была, что готов был расстрелять их!?