– Эй! Эдвин, верни орехи!

Из ярмарочной толпы неловкими короткими шагами выбежал пузатый, с курчавыми волосами торговец.

– Вы со своим папашей уже довольно меня обнесли, вернись!

Эвелин прикрыла рот ладонью, подавив игривый смешок. Эдвин подхватил ее под руку, и они побежали прочь через лес.

***

Агнесса бежала навстречу солнцу по полю в высокой высохшей траве. Ее белое платье цеплялось за кончики травинок и вздымалось в воздухе, подобно ее волосам. Пытаясь догнать закат, она игриво смеялась. Улыбка на ее лице искрилась детской беззаботностью. Ее не волновали происшествия в деревне, она на миг даже забыла о гибели отца своего любимого Николаса. Он торопливым шагом пытался поспеть за ней. Его медные волосы осветило ярко-рыжим светом закатного солнца, теплый ветер топорщил их в стороны. Парню хотелось заразиться беззаботностью его возлюбленной, но что-то горестное сдерживало этот детский порыв. Он простил этому ангелу отсутствие сочувствия его утрате и по-отечески позволил ребенку быть счастливым, не взирая на горести. Они часто ходили на западную часть равнины, где поле резко заканчивалась десятиярдовым обрывом вниз. Утес был усыпан камнями, а внизу кипящим потоком неслась река. Солнечный диск закатывался за скалистые горы на горизонте, за этим можно было наблюдать, расположившись на огромном валуне. Дыхание Агнессы сбивалось всякий раз, словно она была здесь впервые. Прохладная сырость поднималась от реки, вызывая мурашки по коже.

Они взобрались на огромный камень и сели рядом. Агнесса свесила ножки, расправив по ним платье. Она несколько минут воодушевленно любовалась закатом, после чего склонила голову на плечо Николаса. Он был немного хмур, но какая-то его часть растаяла в эту секунду, и он приложил свою щеку к ее темени. Ее пляшущие по ветру волосы щекотали его лицо. На сердце застыло что-то ледяное и твердое, не давая ему погружаться в момент. Ему хотелось отдаться чувствам так же легко, как это делала Агнесса, но выходило лишь деланное подыгрывание, подобно вовлеченному ребенком родителю в детские игры. Когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, Агнесса подняла взгляд на него.

– Что ты чувствуешь? – Мелодичным шепотом спросила она.

– Будто что-то привычное стало совсем иным. Совсем не таким, как раньше. – Ответил он, не отводя взгляд от заката.

– Как ты переносишь его смерть? – С ноткой горечи во взгляде продолжила Агнесса.

– Мне кажется, я пока еще не понял, что произошло. Будто часть меня просто отсоединилась от меня. – Он прищурил глаза, пытаясь вдуматься в самого себя.

Она положила голову обратно на его плечо.

– Мой отец винит себя в его смерти.

Николас еле заметно усмехнулся, спрятав эту эмоцию под непоколебимой холодностью.

– Знаешь, в такие моменты осознаешь, что эта жизнь до боли скоротечна и лучше ловить каждый ее момент, – произнося это, она пыталась угнаться взглядом за потоком реки.

– А я каждый момент трачу на то, чтобы понять, что за чувство меня одолевает.

– И какое же оно? – она снова быстро подняла взгляд на него.

– Будто я что-то упустил, что-то не сделал, но не могу понять, что… – Отвечал он, и голос его звучал отстраненно, будто он отвечал не ей, а собственным мыслям.

В ее взгляде застыл безмолвный вопрос.

– Не знаю… – после короткого молчания обронил он и опустил взгляд на колени.

Она провела пальцами по его волосам, поправив прическу. Проявляя очаровательную способность смягчать серьезность своих слов, она произнесла:

– Боль утраты не бесконечна, просто проживи ее.

Он ничего не ответил, лишь отвел взгляд в сторону. Ветер становился холоднее, гоняя по воздуху запах речной воды. Они просидели молча примерно полчаса, оставшиеся до темноты. Агнесса неотрывно смотрела на постепенно скрывающий за горой солнечный диск, Николас бегал взглядом по сторонам. Уловив легкую дрожь ее тела, он снял с себя безрукавную накидку из овечьей шерсти и накинул на ее белые плечи. Их силуэты на фоне красно-желтого неба спустились с камня на землю и неторопливо направились обратно в деревню через поля.