Вот и сейчас Бертран радостно улыбался во сне. Он шёл по широкой тропинке. Ярким пламенем алел закат и окрашивал в мягкий розовый цвет охапки благоухающих роз и гортензий. Деревья слегка покачивались и мягко ласкали лицо своими листьями. Рядом шла девушка, которая неизменно приходила в его сны. Рыцарь даже наяву помнил её имя и сейчас во сне с наслаждением перекатывал его во рту, как карамельку. Яна. Она смотрела на него с улыбкой, от которой сердце таяло, как мороженое во рту. Смеялась нежным, как маленький колокльчик, смехом и поддразнивала своего рыцаря. От неё исходил мягкий свет. Маленькие разноцветные искры вспыхивали, как нём, как фейерверк, и зажигали зелёным пламенем прекрасный изумруд на пальчике нежной руки. Никогда и ни с кем Бертран не чувствовал себя таким свободным и таким счастливым, как с ней в снореальности. Он улыбался во сне. Его тело в лучах солнца с каждой секундой сияло всё ярче, всё ослепительней. Из груди выскользнуло тёмное облако, повисло на несколько секунд и растворилось в воздухе.

Громкий стук, как ушат ледяной воды, снёс сладкую дрёму, а вместе с ним и очарование сна. Сияние, исходящее от тела, мгновенно погасло. Бертран лежал с закрытыми глазами. Возвращаться в реальность не хотелось. Перед глазами всё ещё стояла дорога, по которой он шёл с иномирянкой. Стук повторился. Бертран со вздохом сел. Оглядел комнату, утопающую в сиянии солнечного света, и посмотрел на резную деревянную дверь. За долгие годы жизни с отцом он мог с точностью до секунды предугадать, что произойдёт в следующий момент. Все дни до отвращения напоминали близнецов. Сейчас войдёт дворецкий и церемонно пригласит на завтрак. Нечего и думать остаться в постели. Семейный завтрак стал незыблемой традицией. Бертран невольно поёжился, вспомнив убийственный взгляд отца и его сжатые в тонкую линию губы. Грозный признак приближающегося, как ураган, гнева. Опаздывать не стоит. И так придётся объяснять, почему он нарушил запрет и пошёл на проклятое болото. Какой странный сон. Почему ему всё время снится девушка иномирянка? В душе противным пауком заскреблась тревога. Сердце забилось с удвоенной силой, как в минуту опасности.

В дверь забарабанили с удвоенной силой. Обуреваемый дурными предчувствиями, Бертран распахнул дверь. На пороге стоял Вифесил. Дворецкий. Сгорбленный, тощий, как жердь, обычно с угрюмым выражением гладко выбритого узкого лица, он всегда на поминал Бертрану гигантского сварливого кузнечика. Сейчас Вифесил вытирал лысину замызганным платком и рассеянно улыбался.

– Уж не прогневайтесь, милорд. Пора трапезничать. Какой день то сегодня. Какой день! Силы тьмы отступили.

Забормотал, прикрыв тяжёлые веки.

Попомните мои слова.

Белая сила спасёт королевство,

Свет воссияет, исчезнет злодейство.

И дни мрачнейшие страны

Поверьте мне, уж сочтены.

Бертран вытаращил глаза, не веря своим ушам. Скорее его любимая лошадь заговорила бы, чем дворецкий улыбался и громким голосом выводил стихотворные строчки. Вифесил же, вопреки здравому смыслу, продолжал декламировать. От его нелепых стихов в душе разгоралась надежда, что вот так каждое утро будет светить солнце. И смолкнет плач по пропавшим навеки у злой ведьмы детям, по разорённым домам и погибшим урожаям. Внезапно ноги стали ватными, а грудь сдавило железным кольцом ужаса:

– Как я раньше не догадался? Чудовищная змея и есть чёрная ведьма. Ещё дед говорил, что она властвует на том проклятом болоте. Нет. Я не могу привести к ней ту славную девушку. Это чудовищно.

Последнее слово он с трудом просипел. Невидимые руки сдавили шею. В глазах потемнело. В голове раздался змеиный шёпот.