Дальше гости, гости, гости. Вечная проблема, куда ставить цветы и зачем нам пятый сервиз? Мамино шиканье про «дарёного коня». Громогласные возгласы тёти Симы на тему, когда же она сможет понянчить моего первенца и её же разглагольствования о современной молодёжи, не видящей реальной жизни «за своими интернетами». Кир, ехидно напевающий: «День рожденья — праздник детства, и никуда-никуда-никуда от него нам не деться». Ненавистная мне попса, потому что «а подо что гости будут танцевать». Родители, которые только и знают, что курсируют между столом и кухней, будто слуги в королевском замке, спешащие накормить всех придворных.

Бедные мои! Точно знаю, что всю ночь не спали. Папа возился с мясом, мама — с тортом.

Вот за это — за усталых измотанных родителей, старающихся держаться бодро и шутить, я и ненавижу праздники.

Я вообще не компанейский человек. И через полчаса этого фарса у меня раскалывается голова и скулы сводит от постоянных дежурных улыбок.

Чмокнув маму в щёку и извинившись перед гостями, которые решают, перейти ли уже к десерту или продолжить с горячим, ухожу к себе в комнату.

У меня тут отличная звукоизоляция. Закрыл дверь — и полная тишина. А мне сейчас очень нужно хотя бы несколько минут тишины.

Но полежать не получается, едва голова касается подушки, нарисовывается Кир.

— Не злись, коть. Я быстро. Только подарю и уйду.

Решаю махнуть рукой на мигрень и чувствую себя любопытной кошечкой, почуявшей лакомство.

У Кира всегда классные подарки, не то что «нужные» от тёти Симы.

Сажусь, Кир опускается рядом и достаёт из кармана небольшую коробочку.

Меня бросает в ледяной пот. Нет, только не это! Кирка, не порти всё! Мы же только друзья, так нечестно!

Должно быть, он считывает панику на моем лице, ласково похлопывает по плечу и говорит:

— Успокойся, коть. Это не то, что ты подумала. Убедись сама.

Я осторожно открываю коробочку, как будто оттуда сейчас выскочит нечто и укусит прямо за нос.

Но всё оказывается не так страшно — на маленькой подушечке из голубого бархата лежит… горошина.

Да-да, обычная горошина. Очень яркая аппетитная горошина.

Но прежде, чем я успеваю вскинуть брови в своём фирменном: «Что за фигня?», Кир поворачивает прикроватную бра, и горошина начинает сиять.

Изумрудные зайчики скачут по стенам, и я, восторженная и завороженная, не могу оторвать от них взгляд.

— Она драгоценная? — спрашиваю и осторожно трогаю гладкую поверхность. На ощупь как жемчуг. — Что это за камень?

Кир таинственно улыбается.

— Помнишь, ты злилась, что неподалёку от твоего сувенирного открылась антикварная лавка.

Киваю. Ещё бы не ругаться — такой отток клиентов, ринувшиеся на «что-то новенькое».

— Но причём тут та лавка?

— Притом, что именно там я купил эту вещицу.

Недобро щурюсь:

— Конкурентов поддерживаешь?

Кир разводит руками.

— Я ничего не мог поделать, хозяин лавки утверждал, будто эта штука — волшебная!

— В самом деле? — скептически оглядываю горошину. Она сияет как-то… коварно, что ли. Словно говорит: а ты проверь? — И как же она… работает?

Кир пожимает плечами.

— Не знаю, коть. Твой подарок, тебе и испытывать. Хотя, постой. Тот чувак, кажется, сказал: она исполняет желания. Например, может перенести тебя куда угодно!

— Вот прям куда угодно? — недоверчиво бормочу я, но с кровати на всякий случай, спускаюсь.

— Узнай сама. Твой подарок.

— Хорошо.

Облизываю губы — во рту пересохло от волнения: не каждый день тебе дарят волшебные горошины. Аккуратно вынимаю свой подарок из бархатного плена ложемента, зажимаю в кулаке, выхожу на середину комнаты и прочищаю горло — заветное желание должно звучать чётко, чтобы вселенная вняла каждой букве: