Поскольку делать всё равно нечего, решаю на всякий случай простучать стены. Вдруг какой-то камень поддастся и получится выбраться.

Только вот куда? Где я?

Ни один камень, на том расстоянии, куда я смогла дотянуться, не поддался.

Вот же блинство!

Без паники, Илона. Нужно успокоиться, сесть, а лучше лечь, вот так… кровать вполне удобная… вот и хорошо.

Когда они поймут, что я так не играю, они закончат представление и выпустят меня.

Должны выпустить.

Не звери же они.

Жалко, нет моих часов. Раньше меня бесило их механическое тиканье, но сейчас я была бы ему рада. Гораздо, во много раз хуже не знать, который час, год, какое вообще время.

Может, они где-то поместили камеры и теперь смотрят на меня в режиме онлайн и ржут?

Растягиваю губы в улыбке. Надеюсь, вышло достаточно нарочито?

Эй, ребята, пора заканчивать! Уже невесело!

Стас — это же ты? Вы сговорились с Киром. На нём постановочная часть, на тебе — техническая, так ведь? Я угадала?

Стааасс, ээээйй, слышишь?!

Но только тишина и эхо: ишь-ишь-ишь…

Пробирает жуть.

Луплю по кровати изо всех сил. Ну, разве так можно! Взять и испортить весь день рождения! Ну что за гадство!

Чувствую, как подступают слёзы и в горле уже першит. У меня так всегда, перед тем как вот-вот разревусь. Но я не буду, не доставлю им удовольствие.

А может, стоит закрыть глаза, крепко-крепко, напрячься, а потом расслабится, открыть и всё…

Шаги! Точно шаги!..

Не определить откуда. Будто со всех сторон сразу.

Притворюсь, что заснула. Пусть на руках тащат. У меня стресс. Я заслужила. Заодно вполглаза буду смотреть, что у них за фокус с входом, который я не смогла найти.

Целый кусок стены взмывает вверх, будто он — театральная декорация из пенопласта. В образовавшем проёме появляется женщина с корзинкой в руках. Она ставит корзинку, нажимает на один из камней (эх, не успеваю увидеть, какой именно), и стена возвращается в прежнее своё состояние.

Я вскакиваю и смотрю на женщину, а сама думаю: если огреть поющей чашей, человек вырубится или нет?

Пришедшая невысокого роста, но выглядит довольно крепкой, плотно сбитой. В целом она вполне милая — доброе открытое лицо, мягкие округлые формы, толстая русая коса на плече, родинка на правой щеке. На вид моей гостье около тридцати пяти лет.

И, скорее всего, если я не буду вести себя дико, смогу получить ответы. Потому что даже вырубив её, вряд ли смогу что-то сама. Даже если и найду тот пресловутый рычаг в стене. Союзники мне совсем не помешают. Пусть даже этим союзником станет нанятая актриса.

Женщина перестаёт рассматривать меня, роняет корзинку и кидается с объятиям.

— Свершилось! Свершилось! Моя госпожа, пророчество исполнилось! Вы больше не уродина!

Высвобождаюсь из захвата, трясу головой и вскидываю руку вверх:

— Остановитесь! И давайте по порядку…

Она хлопает глазами, сглатывает, но всё-таки согласно кивает.

— Вот и здорово, сядьте, — указываю ей на табурет у стола, сама же присаживаюсь на край кровати. — Давайте договоримся: я задаю вопрос, а вы отвечаете честно. Я понимаю, что вам заплатили. Но спектакль уже затянулся, и мне уже, прямо сказать, надоело всё это… — обвожу руками комнату.

— Немудрено, — вставляет женщина раньше, чем я успеваю задать вопрос, — вы же здесь уже целых двадцать лет.

— Двадцать… лет… — поперхнувшись и прокашлявшись, повторяю я.

— Да, госпожа. Вас сюда же совсем крохотулькой принесли. И двух полных годков не было.

Тут меня разбирает смех. Хохочу весело и безудержно.

— Ну, ребята! Ну, молодцы! Такой сценарий! Душещипательно. А вы играете просто великолепно. И что вы с таким талантом делаете в нашем захолустье?