– Батька? Фазер? О чьем папе вы говорите?

– Да не фазер, а батька братского нашего белорусского народа – Александр Григорьевич Лукашенко! Что вы из него все чучело пытаетесь сделать? А вот когда ваши прихлебатели из самостийной Украины из всего народа Крыма пытаются сделать чучело, вы их с остервенением гладите по чубам…

Кондолиза слегка поперхнулась.

– А при чем здесь Крым?

– При том, что ваши марионетки на последних выборах решили переписать все фамилии крымских избирателей на украинский манер. Вот что такое «Нью-Йоркское время», ты знаешь (неожиданно перешел я на «ты»)? То-то и оно, что не знаешь. И никто не знает, потому что весь мир знает «Нью-Йорк таймс», название газет никто, нигде и никогда не переводит. И фамилии людей не переводит. Райс – она и в Африке Райс. И Сему Альтшулера никто не меняет на Старого Обманщика. А в Крыму почему-то Скворцова записали в избирательных списках как Шпака, Зонтикова сделали Парасолькиным, а Воробьева – Горобцом. И весь цирк этот только для того, чтобы не дать людям свободно высказаться на выборах, которые вы в отличие от белорусских признали чуть ли не образцом вашей гнилой демократии.

К концу моей тирады Кондолиза, похоже, взяла себя в руки. Чтобы перехватить инициативу, она затараторила, как плохая училка какого-нибудь паршивого советского ПТУ. При этом сделала вид, что минуту назад как будто бы и не спрашивала о батьке и Украине.

– Саддам – международный террорист, он свой народ мучил, сейчас свободолюбивые иракцы под нашим руководством идут к демократии и справедливости…

– Да во время американской оккупации в Ираке погибло больше людей, чем за десятки лет правления Хусейна! – повелся я как дурак на ее нехитрый маневр. Но, к счастью, вовремя остановился.

Вскочив со скамейки, я подгреб к седовласым хиппарям, выхватил что-то засунутое в бумажный пакет и залпом выпил.

– Совсем без Советского Союза распустились! Ничего, сейчас не ельцинские времена, подводные лодки строятся, недавно вот новую ракету испытали, которую вам ни в жисть не сбить, как ни старайтесь! А вы думали, на вас совсем управы не найти?

– Но ваш президент Путин отклонился от демократических принципов и ведет охоту на инакомыслящих, – спешно отхлебнув диабетической кока-колы, скривилась Кондолиза Райс.

– Ну уж дудки! Настоящую охоту ведет у вас министр обороны Доналд Рамсфелд. Он как раз намедни своего собутыльника на охоте подстрелил, – парировал я.

Кондолиза аж вздрогнула.

– Да как ты можешь оскорблять своими глупыми подозрениями великий американский народ – светоч свободы?! – перешла и она тоже на «ты».

– Светоч?! А тебе самой известно, что в вашей Америке тридцать миллионов полностью неграмотных, а еще тридцать могут поставить только автограф?

Я достал из-за пазухи бутылку водки, которую берег для встречи с другом Серегой, и крепко выпил. От ужаса содеянного мною преступления в общественном месте глаза госсекретарши округлились.

– Да ты что, Владимир, если уж тебе невмоготу, давай поедем ко мне, я тебя угощу свежими гамбургерами, сыграю на фортепьяно мою любимую вещь Чайковского «Похороны куклы»…

Я захохотал от ужаса, представив себя вместе с ней, да еще под классическую музыку. И очнулся. Повертел головой. Никакой Конди в окрестностях, конечно, не наблюдалось. Мое туловище стояло, опершись на Эльвиру у какой-то многоэтажки. Вокруг громоздились шлагбаумы и охранники. Чья-то породистая сучка ссала на колесо машины, на которой мы приехали. За рулем сидел то ли таджик, то ли узбек и нервно курил.

– Спасибо, мадемуазель, за изысканно проведенный вечер, чего и вам желаю… – я попытался даже элегантно шаркнуть ножкой, но нижние конечности предательски запутались в коленках.