Да я и собиралась подползти прямо к краю. Собиралась!

Его тихий издевательский смех будто взрывается у меня прямо в голове. Там есть что-то еще, в смехе, — тщательно скрытое между вибраций этого невероятного баритона — и сейчас я узнаю, я узнаю, что именно!

9. Глава 8 НАДЯ

Приподнимаюсь на коленях и решительно вытягиваю руки, чтобы схватить мерзавца, а он!

А он!

Каким-то магическим фокусом перехватывает мои запястья и еще двигает меня, будто собрался управлять.

— Нет, — отрубает Везувий. — Будет, как я скажу. Дай хоть посмотреть на тебя, — отчего-то разозленно понижает он голос.

— У тебя был шанс смотреть на меня! Я…

Его рука сжимает мое плечо, затем — бок, потом — бедро, а дальше он прихватывает все части моего тела поочередно, и начинает путаться в собственных движениях.

Прикосновения ощущаются отпечатками. Сухая поверхность ладони будто высасывает весь мой запал. Поверхности наших кожных покровов… словно сталкиваются, и я уверена, что это — неравный бой.

Я не могу уследить за всеми «отпечатками». Хочу внезапно закричать, чтобы Родин не смотрел мне в глаза. Это невыносимо, потому что…

… потому что я не могу оторваться.

От смятения касаюсь ладонью свое лицо, и его рука моментально присоединяется.

— Что ты умеешь? — громко и рвано спрашивает Везувий. — Давай, перечисляй.

— Шить, — сразу отвечаю, потому что, понятное дело, это я умею делать лучше всего.

Везувий смотрит на меня непроницаемо некоторое время.

— Шить, — повторяет он, сужая глаза. — Шить. Она умеет шить. Киской сжимать умеешь?

Я реально сейчас стану первым человеком на Земле, кто захлебнется собственным выдохом.

Я… даже если и не умею, то… что там уметь-то? Может, я и умею.

Он это все делает специально, намеренно грубит и опошляет.

Ну что же, я тоже умею предупреждающе сужать глаза.

— Нет, — гневно смеется он, — знаешь, ты сейчас повернешься. На локти и колени. Повернулась и встала на локти, быстро.

Я брыкаюсь, потому что Везувий не выпускает сразу мои запястья из хватки. А как я должна двигаться, если он не отпускает?

Вот и правда развернусь сейчас, потому что надоело на мерзавца глядеть.

Не знаю зачем я покорно упираюсь локтями в одеяло. Внутри постоянно зарождается панический смех, и постоянно умирает. Этот отельный номер — в другом мире расположен. И я не уверена, что в этот мир я попала тем же человеком, кем была и в прошлом.

Во мне трепыхаются даже легкие, когда костяшки пальцев вдруг нежно проходятся по моим складкам между ног.

Хваткой на бедрах и по бокам, Везувий заставляет меня раскрыться перед ним, и теперь пальцы терпеливо изучают мои губы и навершие, и даже наспех проскальзывают внутрь.

Я слышу, как сзади Родин отпивает еще вина.

— Ты… — собираюсь с силами, чтобы сказать нечто основательное, но его пальцы грубеют и, казалось, бы двигаются везде, и…

… они проскальзывают внутрь меня и сразу же теряют любой намек на размеренность.

Везувий берет меня пальцами, и дикий ритм распускает лепестки пламени по всему телу.

Ни на мгновение ему не надоедают игры с клитором большим пальцем, и мне остается лишь втягивать воздух всем ртом, когда рука победоносно добивается безудержного и непрерывного хлюпанья от моей плоти.

На локтях я еле удерживаюсь, когда всем телом ошеломленно сжимаюсь от раската экстаза, пронизывающего изнанку кожи и расходящегося спазмами… везде.

Я дышу и дышу, как при болевом шоке, потому что во мне теперь циркулирует кипяток.

Но даже жар в крови не способен оглушить так сильно, как нежность его необъятной ладони, что потом скользит по изгибу позвоночника, будто успокаивая нас обоих.

— Научилась уже, значит, — сипло роняет Везувий слова и так резко разворачивает меня, что я невольно сопротивляюсь.