Надо еще умудриться сберечь ее от побочных лабораторий, занимающихся доработками образцов. У них всегда полно идей. То рога предлагают вживить каждому новому образцу, то костяные наросты. Больше всего не повезло Двенадцатой, ей достались механические щупальца. Процесс вживления оказался настолько болезненным, что окончательно убил в ней все человеческое. Неудивительно, что ее психика стала такой нестабильной. Она и до этого не демонстрировала дружелюбия, но частично управлялась примитивными методами воспитания. А после первой лаборатории изучения и доработки… Нет уж. Нельзя допустить повторения. Проект Двадцать Шесть/Два и так идеален. Пусть развлекаются со старыми неудавшимися образцами, ее они не получат.

– Ускоритель роста введен? – рассеянно спрашивает Виктор. Он и так знает, что да. Уточняет, чтобы зафиксировать весь процесс производства на одной пленке, на случай повторения проекта.

– Конечно, он был добавлен на стадии формирования питательной среды для эмбриона внутрь яйца. Потому она сформировалась втрое быстрее человеческого плода, – отчитывается Митчелл. – Иначе и ее тоже ждала бы отбраковка. Посмотрим, как она будет развиваться во внешней среде. Если процесс замедлится, повторим инъекцию через пару месяцев.

Все это он говорит не для Франка. Доктор Франк и так знает. Целью Митчелла так же является история и ввод в курс дела мелкого персонала лаборатории.

– Хорошо, – отзывается Виктор, и в тот же миг его наушник взрывается яростным голосом Питерса:

– Сейчас же надень шлем или я отстраню тебя от проекта на месяц!

Внутренности подскакивают от неожиданности. Виктор выпрямляется на стуле и снова обращает взгляд к большому прямоугольному окну. Счастливый персонал разбежался по сторонам, теперь за ними наблюдают только двое: седой и покрасневший от ярости старик в военной форме – Майк Питерс и его дочь Кэтрин, такая же злая, как и отец.

Питерс уже не молод, однако идеальная военная выправка придает ему на редкость крепкий и здоровый вид. Трудно сказать, сколько ему на самом деле лет. Если бы Виктор не знал точную цифру, ни за что бы не догадался.

Он берет со стола шлем, нахлобучивает на голову и пристегивает крепления. Спорить нет сил. Хочется поскорее закончить работу и провести рядом с Эбби несколько минут перед сном. Так и не терпится рассказать ей о первой за долгие годы удаче.

Питерс слегка смягчается в лице, и его дочь, словно обезьянка, повторяет за ним. Мышцы ее тела расслабляются, она рассеянно засовывает руки в карманы и отходит к пульту управления, чтобы зафиксировать новые показатели. Ее работа ябедничать на начальство успешно выполнена.

– Отчитайтесь, – требует Питерс, заложив за спину руки. Голос звучит уже тише и спокойнее, но все тот же приказной тон, словно он говорит с подчиненными солдатами, а не с учеными.

– Проект Двадцать Шесть/Два успешно появился на свет, – говорит Виктор в гарнитуру. – Сейчас будем брать все необходимые анализы.

Генерал-майор Питерс на миг отходит от окна, чтобы взглянуть в монитор, транслирующий запись из инкубатора. Его взору предстает совершенно новая форма жизни, однако благоговейного трепета в его взгляде не читается. Напротив, светло-серая кожа с нежными голубыми отметинами вызывает неприязнь, словно он смотрит на ползучего гада. Частично так и есть. В ее ДНК фрагменты разных рептилий, в том числе и змей.

– Отвратительно, – тихо говорит он, но все слышат. Наушники четко транслируют звук.

Виктор и Митчелл переглядываются. Первый закатывает глаза, второй поджимает губы. Но оба молчат. Понимают, что Питерс слишком набожен, чтобы принять новую рукотворную форму жизни.