Приют и красный центр были полны пьянящей какофонией звуков. Даже по ночам Рей окружало дыхание других воспитанниц, их перешептывания, бормотание во время кошмарных снов, песнь ветра за окном. Дом Ренов был поразительно безмолвным. Мертвым – добавила про себя Рей и почему-то испугалась. Ей не хотелось так думать. Ей нельзя так думать. Это все-таки теперь ее дом, хоть какой-то, в некоторой степени даже настоящий. Неизвестно, конечно, на какой отрывок времени, но всяко лучше, чем жесткая койка в приюте. Дом и приют – это разные вещи, рассудила она про себя.

И девушка так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как марфа остановилась перед дверью из мореного темного дуба, перебирая ключи на увесистой связке. Китаянка все это время бросала в сторону гостьи заинтересованные взгляды. Вероятно, не будь Рей так увлечена погружением в звуки старого дома, она бы отметила, что Роуз рассматривала ее с куда большим увлечением, чем того позволяют приличия. Наконец-то дверной замок щелкнул, пропуская в темный коридор тусклый дневной свет из комнаты.

– Тебе помочь устроиться? – робко предложила марфа, но Рей решительно покачала головой, пресекая все попытки вторгнуться в ее личное пространство. Она без труда догадалась, что сейчас китаянка обрушит на нее целый поток информации и бессмысленной болтовни. Это ясно читалось в ее живых темных глазах.

– Я хочу отдохнуть с дороги, – буркнула Рей и захлопнула дверь изнутри, прислонившись к ней всем весом своего тела. Судя по дыханию на лестнице и мягким шагам, Роуз переминалась с ноги на ногу и не торопилась уходить.

– Я слышала, что это твой первый дом, – выдержав длинную паузу, заговорила марфа, – может быть, ты хочешь об этом поговорить?

– Нет-нет, – бросила сквозь дверь Рей, – уходи. У тебя, должно быть, очень много дел.

Но девушка на лестнице никуда не торопилась. Рей в эту минуту почему-то очень ярко представила себе ее, словно могла видеть со стороны, как марфа тоже прижимается к двери, разделяющей их, может быть, даже касается древесины тоненькими пальцами, огрубевшими от труда по дому. Поглаживает дубовую поверхность, как живое существо. Вероятно, догадалась Рей, ей здесь довольно одиноко, хотя тут же одернула себя – и почему это только должно ее волновать? От тетки Маз девушка часто слышала о том, что многие марфы ужасные сплетницы, а некоторые еще и плетут какие-то сомнительные интриги. Она же хорошая девочка, ей не стоит ни во что такое ввязываться. Нужно всегда помнить, кто она такая и где ее место.

– Ладно, – в конце-концов сдалась Роуз, – если надумаешь пообщаться, я на кухне. И буду рада…

– Угу, – кивнула Рей и оттолкнулась от двери, избавляя себя от искушения убедиться, что марфа действительно ушла. В комнате она чувствовала себя защищенной, хотя все равно держала в голове тот факт, что у прислуги есть ключи от всех комнат, а хозяева, если пожелают вовсе не станут считаться с таким сомнительным обстоятельством как ее жалкие попытки создать неприкосновенное личное пространство. И зачем ей это? От кого или от чего ей прятаться? От хозяина, про которого обычно невозмутимая тетка Маз говорила с таким трепетом? Каким чудовищем он бы не был, жизнь служанок высоко ценится в их обществе. Он сам же подпишет себе смертный приговор, если посмеет причинить ей вред. И все равно Рей было немного тревожно от того, что дверь, ведущая на лестницу, не запирается изнутри.

Она наконец-то позволила себе рассмотреть комнату, которая ей досталась. После койки в приюте в общем помещении, просторная светлая спальня казалась настоящей роскошью. Неужели все это принадлежит теперь ей? У нее есть даже свой умывальник, свой санузел с душевой кабиной, широкий шкаф, который нечем особенно было наполнить. И Рей поддалась искушению и решила проверить гипотезу, услышанную от других девушек в приюте: комната должна быть безопасной, ведь многие служанки пытались наложить на себя руки. Рей не понимала этого – жизнь, какой бы она не была – уже подарок, уже стоит борьбы, даже с собственными демонами. Она бы никогда не стала, не подумала о подобном исходе, или…