. Подобные умозаключения представляют собой вариации на тему оправдания индивидуального частного безличным целым, поскольку природные задатки человека, «направленные на применение его разума, развиваются полностью не в индивиде, а в роде»36. Оправдание это, будучи совершенно неприемлемым для высокоморального (а не только разумного) существа почти так же старо, как и сама философия. Ещё Платон в своём диалоге «Тимей» оправдывает мировое зло тем, что космос, лишённый своей смертной части, был бы менее совершенным, нежели космос, содержащий только часть бессмертную, иными словами, смерть и страдания необходимы для мировой гармонии. При этом Кант вполне законно экстраполирует подобное положение вещей и на всю природу. «Эти же человеческие склонности производят впоследствии самое лучшее действие подобно деревьям в лесу, которые именно потому, что каждое из них старается отнять у другого воздух и солнце, заставляют друг друга искать этих благ все выше и благодаря этому растут красивыми и прямыми; между тем как деревья, растущие на свободе, обособленно друг от друга, выпускают свои ветви как попало и растут уродливыми, корявыми и кривыми»37. Вся человеческая культура, вся серьёзная наука и всё великое искусство представляют собой плоды острого человеческого антагонизма, беспощадной конкуренции, при которой люди рвут друг другу глотки, подобно диким зверям и карабкаются на вершину сияющей пирамиды по трупам своих соплеменников. То, что трупы в данном случае преимущественно моральные, положения дела не меняет. Характерно то, что Кант не только не ужасается сделанным выводам, но и даёт им положительную оценку. Поразительная живучесть подобных вариаций на тему оправдания зла заключается в том, что они очень хорошо соответствуют некоторым априорным структурам человеческого сознания, точнее, врождённым программам поведения. Этологи, которых многие не любят исключительно по психологическим причинам, давно показали, что основой социального поведения человека являются его врождённые программы, доставшиеся нам в наследство от наших далёких предков – стадных обезьян открытых пространств. Основной человеческий инстинкт – жажда прямого или опосредованного господства над другим человеком, что и показывает вышеприведённая кантовская цитата. Другое дело, что этология, как и любое научное, а, стало быть, неметафизическое учение, останавливается на полпути, не смея переступить через границу эмпирического мира. Метафизика же говорит тому, кто хочет пробудиться от сладких снов, навеваемых кантовской разумной моралью, что основной инстинкт человека есть частный случай проявления свойственной всему живому воли к власти, которая, в свою очередь, есть результат объективации некой метафизической первоосновы мира и человека. И какова бы ни была природа этой объективации, нельзя не видеть, что зло является онтологической основой этого мира. Поэтому, в частности, любая значимая и устойчивая социальная структура представляет собой иерархическую пирамиду, на вершине которой неизменно оказываются самые властолюбивые и бессовестные представители человеческого рода. Далее Лейбниц, ничтоже сумняшеся, пишет о том, что высочайшая мудрость Бога в сочетании с его бесконечной благостью не может не избирать наилучшего. Поэтому из бесконечного числа возможных миров Бог избрал наилучший. Затем Лейбниц пишет о причинах зла. Он различает три разновидности зла – метафизическое (то есть зло, проистекающее из несовершенства твари, зло, по Лейбницу, необходимое), моральное, заключающееся в грехе и физическое, то есть страдания. Вот как Лейбниц рассуждает о причине необходимого зла. «Прежде всего спрашивают: откуда происходит зло? Si Deus est, unde malum? Si non est, unde bonum? (Если Бог есть, откуда зло? Если же его нет, откуда добро?) Древние приписывали причину зла материи, которую они признавали несотворенной и независимой от Бога; но где должны мы, выводящие всякое бытие от Бога, искать источник зла? Ответ состоит в том, что его следует искать в идеальной природе творения, поскольку эта природа содержится в вечных истинах, присущих разуму Бога независимо от его воли. Ибо следует признать, что существует природное несовершенство в каждом создании еще до греха, так как всякое создание по самому существу своему ограниченно; откуда следует, что оно не все знает, может заблуждаться и совершать другие ошибки. Платон в «Тимее» говорит, что мир получил свое начало от ума в соединении с необходимостью. Другие принимали связь Бога с природой. Этим положениям можно придать верный смысл. Бога следует признавать умом и необходимостью, т. е. существенную природу вещей надо признать объектом ума, насколько этот объект содержится в вечных истинах. Но этот объект есть внутренний, находящийся внутри божественного ума; и там же пребывает не только первоначальная форма добра, но и начало зла. Именно область вечных истин надо поставить на место материи, когда речь идет об отыскании источника всех вещей. Эта область есть, так сказать, идеальная причина зла, равно как и добра; но, собственно говоря, формула зла в этой области не есть действующая причина, потому что она состоит, как мы это увидим, в лишении, т. е. в том, чего действующая причина никогда не производит. Вот почему схоластики обыкновенно называли причину зла недостаточной»