Здешние постройки были возведены в эпоху, когда люди строили красивые здания просто ради красоты архитектуры, даже если эти здания были частью лечебницы, и отголоски тех давно минувших времен все еще проглядывают кое-где, несмотря на износ и обветшание прошедших лет. Это и резные мраморные лестницы, ступени которых теперь истерты от шагов великого множества ног, и большие куполообразные башенки, и эркерные окна, и затейливая кирпичная кладка, украшающая вход в административный корпус, где проходит большинство наших занятий. Но большая часть этого потенциального очарования скрыта сейчас под казенного вида зеленой краской, покрывающей все стены, и подвесными потолками, под которыми наверняка спрятана весьма миленькая лепнина.

Луис фыркает и качает головой, и тут мой телефон гудит, поскольку на него пришло сообщение от моей соседки по комнате, Евы.

Ева: Где ты?

Ева: Я не могу опоздать на занятие по управлению гневом. Дэнсон жлоб.

Ева: Если он опять начнет вешать мне лапшу на уши, честное слово, я садану его кулаком в горло.

Я быстро пишу ответ, чтобы дать ей знать, что я скоро буду.

– Ты в порядке? – спрашивает Луис, когда мы торопливо шагаем по вестибюлю, чтобы на нас не начали орать здешние тролли.

– Да, благодаря тебе, – отвечаю я и быстро обнимаю его прежде, чем открыть дверь в женский туалет, находящийся в центре вестибюля. – Я люблю тебя, Луис.

Он отмахивается от моей нежности, язвительно бросив «Ну а как же иначе» за секунду до того, как я закрываю за собой дверь.

– Черт возьми, Клементина, предполагается, что ты должна кормить криклеров, а не служить им кормом, – замечает Ева, прислоняясь к одной из старомодных раковин.

Я щелкаю пальцами.

– Я так и знала, что что-то делаю неправильно.

– Я принесла тебе кофе. – Ее черные кудри колышутся, когда она подается вперед, чтобы протянуть мне бирюзово-розовый рюкзак, затянутый шнурком.

Меня охватывает радость, когда я вижу два пластиковых стаканчика с крышками, в которые, как я знаю, налит знаменитый Евин café con leche[2], приготовленный по рецепту ее пуэрториканской семьи и содержащий в себе щепотку особой смеси специй. Среди учеников двенадцатого класса этот кофе практически стал легендой. Я жадно протягиваю руку к стаканчику.

– Дай его мне.

Она кивком показывает на рюкзак.

– У нас мало времени. Сперва переоденься, а затем уж пей кофе.

Я тяжело вздыхаю, но уже стягиваю с себя изодранную рубашку поло и кидаю ее в мусорный бачок. Затем достаю из рюкзака и натягиваю новую, которую она мне принесла и – быстро взглянув на себя в зеркало – надеваю также принесенное ею красное худи.

Хотя снаружи стоит стопроцентная влажность, это все-таки лучше, чем выглядеть остаток дня так, будто на меня открыт сезон охоты. Потому что даже малейший признак слабости, как правило, пробуждает хищника в остальных учениках. Хотя сверхъестественные способности каждого из них заблокированы, у них остаются кулаки – и зубы, – и они с превеликим удовольствием пускают их в ход.

Тридцать секунд спустя мое лицо уже умыто, волосы собраны в конский хвост, и я успела отпить большой глоток café con leche.

– Ты готова? – спрашивает Ева и с ног до головы окидывает меня взглядом своих участливых карих глаз.

– Да, насколько это вообще возможно, – отвечаю я, подняв в знак благодарности свой стаканчик с кофе, когда мы направляемся обратно в вестибюль.

Я быстро смотрю на свой телефон и обнаруживаю там текстовое сообщение от дяди Картера, в котором говорится, что он направляется в подвал для проверки. На прощание я машу Еве рукой и иду в сторону класса, где по расписанию будет проходить урок английского языка и литературы.