Перед дверью кабинета естествознания слоняется небольшая стая перевертышей – человеколеопардов. Один из них пристально смотрит на меня, как будто он не прочь мною перекусить, и я вижу его блестящие оскаленные клыки цвета слоновой кости. Девушка-перевертыш, стоявшая рядом с ним, чувствует его возбуждение и начинает подкрадываться ко мне. Я отвожу глаза – сейчас мне совершенно ни к чему состязание на тему «кто круче».

И тут я вижу ученицу девятого класса – кажется, ведьму, – смотрящую прямо на этих перевертышей. Это ты зря, девочка. Они сразу же чуют в ней возможную добычу и нацеливаются на нее. Если ты хочешь здесь выжить, то прямого зрительного контакта обычно лучше избегать.

Я останавливаюсь, не зная, что делать, когда девушка вдруг испускает душераздирающий вопль. Он отдается эхом от каждой твердой поверхности и обрушивается на мои протестующие барабанные перепонки. Нет, она не ведьма, она – банши[3], отмечаю я про себя, пока человеколеопарды шмыгают в класс.

Ее спас ее вопль.

Я быстро подхожу к своему шкафчику, беру свой рюкзак, вхожу в класс и сажусь на свое место за секунду до того, как звенит подтверждающий звонок.

«Я сильнее, чем все эти проблемы и испытания на моем пути. Мне просто нужно верить в себя».

Класс тяжело вздыхает, и миз Агилар щебечет:

– А вот и звонок! Давайте сегодня усердно поработаем? – голосом куда более жизнерадостным, чем того требует только что прозвеневший звонок или эта школа.

Впрочем, все в миз Агилар слишком жизнерадостно и весело для Школы Колдер. Ее ярко-золотистые волосы и ярко-голубые глаза, неуемная улыбка и пугающе оптимистическое отношение к жизни – все буквально кричит о том, что этой пикси здесь не место. А если этого недостаточно, то хихиканье, доносящееся с заднего ряда, который занимают темные эльфы – отпетые говнюки, – говорит о том, что они намерены сделать все, чтобы и она, и все остальные в этом классе знали это.

– Эй, училка, вы что нюхнули за обедом слишком много пикси-пыли? – спрашивает Жан-Люк, убрав с глаз свои нарочито растрепанные волосы.

– А нам ничего не принесли, – насмешливо добавляет его приспешник Жан-Клод. Когда он смеется, его зеленые глаза сверкают сверхъестественным электрическим блеском, присущим глазам всех эльфов, занимающихся темной магией. – Вас что, никогда не учили, что надо делиться?

То, что они – а также Жан-Поль и Жан-Жак, двое других прихвостней из их четверки и таких же недоразвитых негодяев, – гогочут, показывает всем в классе, что они что-то задумали.

И действительно, как только она поворачивается к классу спиной, чтобы написать что-то на доске, Жан-Жак швыряет в нее горсть «Скиттлз».

Честное слово, эти козлы так противны, что дальше некуда.

Миз Агилар напрягается, когда россыпь драже «Скиттлз» попадает в нее, но вместо того, чтобы сделать этим распоясавшимся эльфам выговор, продолжает как ни в чем не бывало писать на доске.

Ее молчание только раззадоривает их, и они швыряют в нее новую порцию «Скиттлз», но на этот раз, облизав эти драже, – так что теперь, попадая на ее белую блузку, они оставляют на ней липкие разноцветные следы. И это не считая тех обсосанных драже, которые застревают в ее волосах, подстриженных так, что они стоят торчком.

Когда она продолжает все так же стоять лицом к доске, наверняка стараясь сдержать слезы, Жан Люк переносится к ней – темные эльфы двигаются невероятно быстро, даже без своих магических сил – и становится прямо перед ней, корча мерзкие рожи и показывая ей средний палец.

Бо`льшая часть класса разражается смехом, хотя некоторые ученики неловко опускают глаза. Миз Агилар тотчас поворачивается, но Жан-Люк уже сидит на своем месте, невинно улыбаясь и подпирая голову рукой. И прежде чем она успевает понять, что к чему, в нее летит еще одна порция «Скиттлз». Бо`льшая их часть попадает ей в грудь, но одно драже ударяет ее прямо между глаз.