– Вообще-то, это как-то жутковато, – замечает Луис, остановившись как вкопанный.

– Брось, не можешь же ты в самом деле бояться темноты, – подкалываю его я, доставая из кармана мой телефон.

– Само собой. Я же как-никак человековолк и могу видеть в темноте.

– Это не мешает тебе быть пугливым зайцем.

Я провожу большим пальцем по приложению «фонарик» и свечу им вперед.

Как-никак криклеры – не единственные чудовища, содержащиеся в этом подвале, – они просто самые маленькие и самые безобидные.

Словно в ответ на эту мысль ближайшая к Луису дверь начинает неистово сотрясаться.

Нам не нужна дополнительная мотивация – мы оба пускаемся бежать, и луч фонарика на моем телефоне начинает метаться в такт моему бегу. Я оборачиваюсь, чтобы удостовериться, что за нами не следует никакая тварь, – и свет фонарика выхватывает из темноты в прилегающем коридоре что-то, похожее на громадную тень. Я направляю в ту сторону луч, но там никого нет.

У меня екает сердце, потому что я знаю – я что-то видела. Но тут из помещения, расположенного слева доносится громкий звук тяжелого удара, затем звон цепей и пронзительный животный визг, который, кажется, нисколько не заглушает разделяющая нас толстая деревянная дверь.

Луис ускоряет свой бег, я тоже. Мы пробегаем мимо еще нескольких дверей, и тут дверь впереди начинает сотрясаться с такой силой, что мне становится страшно, что она слетит с петель.

Я заставляю себя не обращать на нее внимания и сохранять спокойствие. Еще один поворот, бешеный рывок – и мы сможем вздохнуть свободно.

Очевидно, по мнению Луиса, я бегу недостаточно быстро, поскольку он хватает меня за руку и тянет за собой, меж тем как из-за угла за нами следует громкий свирепый вопль.

– Шевелись, Клементина! – кричит он, втащив меня на лестничную клетку.

Мы взбегаем по лестнице и выбегаем из двустворчатых дверей на площадку, когда звенит предупредительный звонок.

– У вас есть сила для того, чтобы победить чудовищ внутри себя, – говорит успокаивающий голос по внутренней системе оповещения. Затем это утверждение повторяется, когда в коридоре раздается звонок, а мы с Луисом останавливаемся, чтобы отдышаться.

– Я не хочу ни оскорбить твою тетю Клодию, ни умалить ее утверждения, – задыхаясь, произносит он, – но думаю, беспокоиться нам надо отнюдь не о тех чудовищах, которые живут внутри нас.

– Да уж, – соглашаюсь я, одновременно быстро набирая сообщение дяде Картеру, чтобы дать ему знать, что ему необходимо еще раз проверить замки на дверях помещений с чудовищами.

Мой дядя Картер заведует подвальным зверинцем. Когда-то Школа Колдер была лечебницей, в которую богатые сверхъестественные существа отправляли членов своих семей, якобы для того, чтобы те «поправили здоровье». Ходят слухи, что в те времена подвал на самом деле был предназначен для содержания душевнобольных преступников, что объясняет массивные восьмидесятифунтовые двери тамошних камер. Это не очень-то удобно для обычных людей, но такое обустройство приходится кстати, когда вам необходимо помешать всяким опасным тварям нести смерть и разрушения.

– Напомни мне еще раз, почему твоя мать считает, что это хорошая идея – держать у себя в подвале самых отстойных тварей на планете? – спрашивает Луис, заправляя свою красную рубашку поло в свои черные форменные шорты.

– Похоже, потому, что школе нужны деньги, чтобы «ученики могли поддерживать тот комфортный образ жизни, к которому они привыкли», – цитирую я.

Мы останавливаемся на мгновение, чтобы в полной мере прочувствовать этот мифический «комфортный образ жизни», но тут нам приходится увернуться от падающей на пол отклеившейся потолочной плитки. После того как лечебница для душевнобольных закрылась, составляющие ее здания, построенные в нарядном викторианском стиле, было нетрудно превратить в люксовую гостиницу для сверхъестественных существ, которая и занимала остров, пока моя семья не купила его восемьдесят лет назад.