Это в конце концов и выводит меня из оцепенения, вызванного ужасом, – осознание того, что он не перестанет пытаться ей помочь. Он получает ожоги, сильные ожоги, и мне становится страшно, что, если они станут еще глубже, даже врачеватели не смогут ему помочь.

Я, вспоминая реплику, которую миз Агилар небрежно бросила на вчерашнем уроке, бегу по коридору в класс химии, расположенный через три двери от нас, и сдергиваю со стены огнетушитель. Затем подбегаю к Джуду и Эмбер и окатываю их обоих порошком углекислого калия, вырывающимся из него.

Пламя на рубашке Джуда и его руках сразу же гаснет, но Эмбер продолжает гореть. Когда он пытается снова броситься к ней, я вцепляюсь в его руку выше локтя и держу его так крепко, как только могу.

– Джуд, в этом нет ничего страшного, – говорю я ему, пытаясь оттащить его. – С Эмбер все будет в порядке.

Но впечатление такое, будто он меня даже не слышит, будто он так зациклен на попытках спасти ее, что даже не осознает смысла того, что я говорю, – и того, что здесь происходит.

– Я не могу позволить умереть и ей тоже, – шепчет он. – Я просто не могу этого допустить.

Я не знаю, о чем он толкует, но сейчас не время спрашивать его об этом.

К счастью, дядя Картер отошел в сторону, и я пользуюсь этим, чтобы встать между Джудом и Эмбер.

– Посмотри на нее, Джуд, – шепчу я, не обращая внимания на нестерпимый жар, обдающий мою спину. – Всмотрись в это пламя. Эмбер горит, но не сгорает. С ней все нормально.

На это требуется еще пара секунд, но в конце концов смысл моих слов все-таки доходит до него. Он опускает руки и немного отстраняется.

Теперь, когда я больше не боюсь, что он сгорит от соприкосновения с ней, я тоже отстраняюсь и смотрю, как Эмбер пылает. Она охвачена пламенем, таким жарким, что оно стало бело-голубым, и это завораживающее зрелище. И поскольку она больше не кричит и, похоже, не испытывает боли, ощущение, что мне сдавили горло, проходит.

Впервые в жизни я понимаю суть отношений между огнем и возрождением.

Через полторы минуты, которые прошли после того, как вспыхнуло пламя, и которые показались мне самыми долгими девяноста секундами в моей жизни, оно наконец гаснет так же быстро и внезапно, как появилось. Только что Эмбер горела, и вот она уже не горит.

Однако она дрожит, она голая и здорово не в себе, если судить по ее отсутствующему взгляду. Окружавший ее огонь был так жарок, что сжег все дотла, кроме ее тела и волос. Даже ее пирсинги расплавились и превратились в горячие кучки золота и серебра на полу рядом с ней.

Когда она оседает на пол, мой дядя Картер сразу же отворачивается и кричит, чтобы принесли одеяло, одновременно заслоняя ее своим телом от любопытных взглядов. Она стоит на коленях, обхватив себя руками, но она все еще настолько не в себе, что оставлять ее в таком виде пусть даже только на минуту кажется мне чем-то ужасно неправильным и несправедливым.

Следуя примеру своего дяди, я тоже подхожу к Эмбер и заслоняю ее от всех настолько, насколько могу.

Но Джуд не ждет, пока принесут одеяло. Вместо этого он срывает с себя свою частично сгоревшую рубашку поло и через голову надевает ее на Эмбер. В ткани зияют дыры размером с монету, но он настолько крупнее Эмбер, что его рубашка сразу закрывает все важные участки ее тела и даже часть ее бедер.

Затем он наклоняется, явно желая помочь ей подняться с колен, но я вижу обгоревшую кожу на его руках и понимаю, что сейчас ему очень больно.

Поэтому я опережаю его и, нагнувшись, обнимаю Эмбер рукой за плечи и сама помогаю ей встать.

– С тобой все в порядке, – шепчу я ей на ухо. – С тобой все хорошо.