Приятели ночи Александр Спахов

Александр Спахов

Приятели ночи

1. Лондон

«Ты не знаешь имени своего, пока тебя не окликнули».

И. Ю.1

По австралийскому паспорту на имя Томаса Кука мне тридцать один, а согласно свидетельству о рождении, выданному Сокольническим загсом Москвы, – ровно сорок. И это стало проблемой.

Нет, выгляжу я моложаво. Не лыс, не сед, подтянут. Дважды меняли кровь и делали полезные инъекции. Внешне и физически в порядке. Но вот возрастная психология картину портит. Не должны мне нравиться твидовые пиджаки, вместительные универсалы и тридцативосьмилетние тёти. А мне нравятся… И ничего не могу с собой поделать. Впрочем, и это не главное. Опаснее то, что с возрастом люди мудреют. В тридцать думают на бегу, а в сорок сперва подумают, а потом, может быть, и побегут.

Вот и тогда я сперва подумал, а затем побежал. Пока думал, потерял бесценные секунды и не вытащил тревожный пакет из тайника.

* * *

Сообщение о провале пришло в один час пятьдесят девять минут с секундами по Гринвичу. Мобильный пискнул, принимая СМС-сообщение, и затих. Я открыл глаза. Такой писк возможен только при самом экстренном сигнале. В текст можно не заглядывать. Но я всё же прочёл. Обычное предложение от телефонной компании: «Новый тариф для бизнесменов…» Но в слове «тариф» три «f». Всё ясно: это провал. Надо уходить. Через секунду раздумий поднялся, смахнул с тумбочки у изголовья бумажник, документы, часы, ключи, схватил джинсы с рубахой и стал спускаться.

– Ты куда, Томми? – сонно спросила жена, не поднимая головы.

– Отлить. Спи, – ответил на ходу, надеясь, что она и впрямь сразу уснёт.

– Ночью? Что-то рано… – пробурчала Бетти и действительно уснула.

«Что именно рано? – думал я уже на бегу. – В два по Гринвичу? Или в тридцать один? В Москве, на родине, начало шестого, к рассвету дело, а лет мне, считай, уже пятый десяток».

Ещё несколько секунд потратил на сентиментальность – заглянул в комнату сыновей. Майкл спал на животе, как я, а Антуан свернулся калачом, по-мамашиному. Скоро ли увижу моих Мишку и Антошку, как я называл их только в мыслях? Тайник во дворе, у заднего крыльца. Плотный чёрный пакет с двадцатью тысячами фунтов, десятью тысячами евро, двумя кредитками и годовым авиабилетом с открытой датой в город Шаннон, Ирландия, лежит под плитой садовой дорожки, ведущей к навесу для барбекю. Самое ценное там, конечно же, авиабилет. Суть его ценности – в совсем крошечной, практически не меняющей звучания фамилии опечатке. Какая разница – Кук или Коук? Ясно же, что бронировали по телефону с голоса. С таким билетом можно запросто вылететь в Шаннон ближайшим рейсом главной британской авиакомпании – хоть из Хитроу, хоть из Гатвика. Искать ведь будут не понимающие опечаток компьютеры – среди пассажиров, только что купивших билеты. А задёрганная девушка на стойке регистрации вряд ли обратит внимание на такую мелочь, как лишняя «о».

В метре от тайника, за бордюрным камнем, словно забытый, припрятан ржавый гвоздодёр. Им удобно поддеть и приподнять плиту дорожки. На всё про всё пять секунд, потом в машину, через пару километров пересесть в такси и гнать в аэропорт. Давно продуманный алгоритм действий: провал – тайник – аэропорт – ближайший рейс – пересадка в любую североафриканскую или ближневосточную столицу, а там и до родины рукой подать. День-два поживу при посольстве, пока документы не подбросят, поброжу по магазинам, куплю подарков, да и одежонки себе, ведь совсем налегке вылетаю. Бабки есть…

Гвоздодёра на месте не оказалось, и на расстоянии взгляда ни его, ни другого предмета для вскрытия тайника не обнаружилось. Видать, садовник, падла, который последние шесть месяцев дважды в неделю по полдня за восемь фунтов в час как неживой занимался нашей живой изгородью, газоном и клумбой, споткнулся о гвоздодёр, ругнулся при моих детях и отнёс его к другим инструментам. Вот уж от кого-кого, но от этого бездельника такой прыти не ожидалось. Свей в клумбе гнездо семейство птеродактилей, он бы, уверен, и пальцем не пошевелил. Яйца, конечно же, сожрал бы без соли, скорлупу за изгородь выбросил и уселся покурить, стряхивая пепел в мою кроссовку.

Расшатать плиту не получилось – сидела крепко.

Из-за поворота с Чобхем-роуд в наш переулок свернула машина, и, кажется, даже не одна. Огни фар приближались. В такое время здесь, в северной части Уокинга, графство Суррей, могут проехать лишь двое местных: миссис Айрис Мемфис, соломенная вдова в возрасте «ягодка опять» из дома номер четырнадцать, и отставной боцман Сэм Брукс из девятого, беспощадно пьющий. Айрис сейчас дома, сам видел, как в двадцать три в халате и бигуди она выгуляла левретку и закрылась на задвижку. А отставной боцман позавчера укатил поездом в Манчестер на раздел имущества почившего дяди Питера. Уезжая, Сэм сказал мне, вероятно, считая меня единственным в переулке другом, что хоть и достанется от дяди Питера несправедливо мало, но управиться быстрее, чем за два месяца, никак не удастся. Я не стал уточнять, какой смысл вкладывает Сэм в слово «управиться», полагая, что это означает «пропить». Зная способности и размах Сэма, я бы не стал соглашаться с тезисом о ничтожности его доли в наследстве.

Нет, машины явно везут тех, у кого дела именно ко мне. Оставив в покое плиту, а вместе с ней и надежду завладеть пакетом, я перемахнул через изгородь на соседний, седьмой участок, принадлежавший престарелой чете Паркеров. Паркеры никогда не внушали мне доверия. Мне казалось, что по вечерам эти угрюмые личности включают магнитофон с записью двойного переливчатого храпа и садятся у окошка следить за происходящем в моём доме. Их двор – голая местность, не способная укрыть от преследования. Машины уже тормозили у калитки, когда я перебрался на следующий, девятый участок – племянника так кстати умершего дяди.

Приехавшие, шестеро мужчин – их можно было пересчитать из-за кустов паркеровской изгороди, – разделились. Двое обошли дом. Трое, намереваясь войти, поднялись на крыльцо. Один остался возле машин. В окнах моей спальни зажёгся свет.

Всё-таки и от пьющих бывает польза. Мне столько раз доводилось, по просьбам барменов и официантов, эвакуировать отставного боцмана из окрестных пабов, что теперь я знал, где ключи от его дома, гаража и автомобиля. Все они оказались на местах – Сэм благоразумно ничего не забрал. Как снять помещение с сигнализации и поставить обратно, мне также было давно известно.

Разместившись в гостиной Сэма, в которой, вопреки его образу жизни, всегда царил флотский порядок, я, стараясь не думать о происходящем тем временем в собственном доме, принялся составлять план действий.

Розыск уже объявлен. Это первое, что сделали, не застав меня дома. Включили и отслеживание мобильного. Я достал из кармана трубку и вынул сим-карту. Документы и кредитные карточки тоже можно выкидывать – для перемещения по стране и покупок они не годятся. В бумажнике кроме кредиток обнаружились визитная карточка дантиста, пропуск в теннисный клуб и две двадцатифунтовые купюры.

Так, и что мне теперь делать? Ответ однозначен и прост: уходить до приезда собак-следопытов. Уезжать из Лондона, пока не раздали мои фотографии анфас и в профиль полисменам города, и, наконец, убираться из страны, покуда эти же фотографии не разослали всем полисменам Великобритании.

Легко сказать, но как сделать? Прорваться с боями, как Джеймс Бонд? Уйти огородами, с Чапаем и Петькой? Переодеться женщиной, как Керенский в семнадцатом? В каждом из вариантов есть свой резон. Можно даже переодеться женщиной Джеймса Бонда и уходить с боями огородами… Я оглядел гостиную боцмана. Со стены смотрел трезвый, опалённый порохом Самуэль Брукс времён Фолклендской кампании.

А давай-ка попробуем надеть парадный военно-морской мундир с аксельбантами, сесть в автомобиль боцмана, выехать из-за угла (переулок делает за домом Сэма поворот) и просто проехать мимо, надеясь, что оставшийся у машин решит, что это проезжают транзитом через переулок.

Мундир сидел на мне мешковато, фуражка сползала на нос. Ордена недовольно брякнули, угадав самозванца. «Не переживайте, братцы, – попытался я мысленно успокоить их. – Я тоже воин, боец невидимого фронта, и сейчас как раз на боевом задании». Ордена умолкли – не знаю, убедил ли я их? Теперь от макушки до пояса я стал славным ветераном, бывалым и безупречным.

Мои воровские аппетиты на этом не закончились: заодно прихватил у Сэма лёгкую куртку из плащевой ткани. Лучше быть одетым не по сезону тепло, чем не по сезону легко, – это меньше привлекает внимание.

Из гаража я выбрался почти бесшумно и по дороге на краденом форде проехал не торопясь, степенно, с одними подфарниками. Человек возле машин захотел на меня взглянуть и сделал шаг вперёд, преграждая мне путь и пригибаясь к окну. Я, тоже склонив голову, успел рассмотреть шагнувшего. Сэр Малкольм Харт собственной персоной, начальник отдела Восточной Европы Службы безопасности MI5 Её Величества. Заочно, по фото и видео, я был с ним знаком, как и с некоторыми другими сотрудниками контрразведки, которые, словно герои труда с Доски почёта, глядели на меня из глубин памяти. Харт – фигура значительная, противник матёрый и беспощадный. Приглядевшись, он увидел лишь кокарду и погон боцмана. Я же, не снижая скорости, проехал мимо своего семейного дома. Окна светились теперь и в детской.