При этом он несколько раз показал на себя пальцем и четко сказал: «Зальтнер! Зальтнер!» Затем он указал рукой вокруг себя на окружающую обстановку и, наконец, на прекрасную незнакомку.

Незнакомка сразу же отреагировала на его язык жестов. Она медленно придвинула к себе руку и произнесла свое имя: «Се».

Затем она указала на Зальтнера и четко повторила его имя. И снова повторила с соответствующими жестами:

– Се! Зальтнер!

– Се? Се? – переспросил Зальтнер. – Так это действительно ваше имя. Или, может быть, вы имеете в виду море? Может быть, вы все-таки немного понимаете по-немецки? Где же мы находимся?

На его вопросительный жест рукой Се указала на море, плескавшееся за окнами, и назвала слово, которое на марсианском языке означает море. Затем она потянула за ручку, и вместо моря появился пейзаж, которым любовался Зальтнер. Теперь он увидел, что пейзаж был нарисован на экране, который Се просто опустила на окно. Она указала на пейзаж и сказала «Ну». Это означало «Марс», но Зальтнеру, конечно, это слово ни о чем не говорило.

Се прошла вглубь комнаты, которую до сих пор скрывал от его глаз экран, и стала искать предмет, который, как казалось, не сразу нашла. Зальтнер проследил за ней взглядом. Ему казалось, что он никогда не видел ничего более изящного, ничего более прекрасного.

Розовая вуаль окутывала большую часть фигуры, но то тут, то там проступал металлический блеск одежды под ней. Волосы мягкими локонами спадали на шею, основной их цвет был светло-русым, но при каждом движении они переливались, имитируя игру красок на мыльном пузыре. Все движения ее тела напоминали парение ангела, не имеющего веса. Когда ее голова оказывалась в более темной части комнаты, волосы светились фосфоресцирующим светом и окружали лицо, как ореол.

Вдруг Се прервала свои поиски и воскликнула:

– Какая же я рассеянная! Все это может подождать. Бедный бат, конечно, голоден, я должна была подумать об этом в первую очередь. Подожди, мой бедный бат, сейчас я тебе что-нибудь приготовлю.

Се подошла к столу в глубине комнаты и стала поворачивать различные ручки шкафа, стоящего на нем. Затем она снова оказалась рядом с Зальтнером и сказала неповторимым тоном, который привел его в восторг: «Зальтнер», знаками показывая, что это еда.

– Великолепная мысль, прекрасная Се, – воскликнул Зальтнер, повторяя пантомиму.

В ответ на легкое движение руки Се – Зальтнер не понял каким образом – перед его кроватью вдруг появился маленький столик и Се поставила перед ним только что приготовленное блюдо. Он не стал долго размышлять над тем, что это такое и что за инструменты странной формы, которые она ему протянула. Он использовал их как ложки, не обращая внимания на улыбку Се, а затем сделал большой глоток через мундштук из сосуда, наполненного какой-то жидкостью. Его голод, как он теперь понял, был настолько велик, что он на мгновение забыл даже о присутствии Се и обо всем, что его окружало. Только после того, как Зальтнер немного утолил свой голод, он снова стал внимательно слушать объяснения Се, которая называла для него отдельные предметы на ее языке, и вскоре ему удалось запомнить несколько слов.

Когда Зальтнер закончил есть, Се снова посмотрела на него с довольным выражением лица. Она провела рукой по его волосам так, как гладят ручную собачку, и сказала:

– Бедный бат был голоден, теперь он снова будет здоров. Тебе это понравилось, Зальтнер?

Зальтнер, признаться, не понял ее слов, но он ясно почувствовал их смысл. Он также чувствовал себя несколько оскорбленным, поскольку прекрасно понимал, что Се не относится к нему как к равному. Но когда она произнесла его имя, когда она посмотрела на него глазами, взгляд которых, казалось, проникал до самой глубины его души, он не мог не поблагодарить ее самыми теплыми словами. И Се также поняла благодарность, не зная слов, которые он произносил. Улыбаясь, она сказала на своем родном языке: