– Каких-то особенных травм, указывающих на это, не найдено. Срок не такой большой, чтобы быть очевидным.

Ростовцев молча добавляет на стенку фотографии, потом говорит:

– Лиза, я не уверен, что в этом человеке осталось хоть что-то человеческое. Мог и знать.

Он тычет в очередную жуткую фотографию. Фотографию с мертвым телом. Да, я вижу. У меня пятеро детей, я сразу поняла.

– На что похожа ее поза? – спрашивает Дима.

– «Ложки». Самая безопасная поза для секса во время беременности.

Ростовцев кивает.

– Я исхожу из того, что он знал. Скорее всего, понял уже, когда опоил и начал истязать. Но это его не остановило.

– Может, он знал ее лично? Любовник?

– Общий для всех? – недоуменно спрашивает Ростовцев. – Не думаю, что у них были любовники, если честно. У меня сложилось впечатление, что те из них, кто был замужем, были счастливы в браке. По крайней мере, не слишком несчастны. Я читал протоколы допросов… Много горя, Лиза.

– Кем была шестая? – спрашиваю я. Разумеется, я знаю, но мне нравится, как Ростовцев организует нам рабочее место для мозгового штурма и систематизирует информацию в моей голове.

– Виктория Деркач.

Дима достает фотографию полноватой и улыбчивой хохотушки.

– Тридцать один год, четверо детей. Образование среднее специальное, бухгалтер. Работала по специальности на продовольственной базе, но периодически и непродолжительно. Многодетная мать. На момент смерти как раз находилась в отпуске по уходу за ребенком. Сиротами остались трое сыновей восьми, шести и трех лет и маленькая дочка, два года. Двенадцатого августа, в субботу, оставила детей с мужем, пошла гулять с подругой. Домой уже не вернулась. Ее тело тоже нашли в лесном массиве. Убийца усадил ее у дерева, рядом положил яблоко.

– Навевает чем-то историю о грехопадении.

– Скорее всего. Другой вариант, к которому мы пришли: дерево часто является символом плодородия, а яблоко – типичный плод, пусть и «греховный».

Это было всего два месяца назад. Я смотрю на эту женщину, совсем некрасивую, если по правде, но вижу что-то такое солнечное в ее сощуренных от улыбки глазах. Не сомневаюсь, что муж ее обожал, что дети любили, и это было взаимно.

Думаю о ее детях, не получается сдержать слезы. Ростовцев деликатно подает мне носовой платок, ничего не говоря.

– Не могу себе представить, как сказать детям, что их мамы больше нет…

– Они еще маленькие, Лиза. На данный момент, их вполне устроит «мама ушла на небо», «она в лучшем мире». Вот потом… Пройдет несколько лет, и старший сын проснется среди ночи, заливаясь слезами, которые не сможет сдерживать. Когда через это пройдут все ее дети, невинный детский смех навсегда покинет эту семью. Здесь многое зависит от отца. Я общался с ним, думаю, он справится.

Ростовцев говорит, как будто знает не понаслышке, что такое потерять мать. Интересно, почему я наделила его образ такой деталью?

– Осталась только Анна Точилина. Тридцать восемь лет, по профессии акушер-гинеколог…

Возраст удивляет меня. Женщина на фотографии выглядит моложе.

– Это свежее фото? – перебиваю я.

– Да.

– Она очень молодо выглядит.

– Скорее всего, именно поэтому она и оказалась в этом ряду. Наш маньяк предпочитает женщин помоложе. Разведена. Детей нет. Работает в женской консультации. Отзывы с работы самые положительные – вежлива, аккуратна, заботлива к пациентам. Убийца напал на нее в парке Металлургов двадцать шестого сентября.

– Довольно смело, парк небольшой.

– Да. Видимо, хотел повторить убийство Крамаренко, оно тоже было рядом с городом. Толкнул жертву, она сильно ударилась головой при падении. По счастливому совпадению рядом оказался наш удачливый руководитель следственной группы и спугнул его. К сожалению, как свидетель Анна бесполезна – она находится в коме.