Принцесса степей: Путь к совершенству. Том 1 Зохра

Том 1: Принцесса в чужом мире

Аннотация

Ее дом – бескрайние степи, ее сила – ветер под ногами и меткость стрелы. Ла-Мэй, принцесса кочевого племени, никогда не знала мира за зубчатыми горами. Но когда древняя скверна начинает пожирать ее родные земли, а шаманы бессильны против неведомой тьмы, она вынуждена отправиться в легендарное Царство Культиваторов. Мир утонченных техник, могущественных заклинаний и жесткой иерархии встречает ее холодом и презрением. Как дикая дочь степей, незнакомая с правилами и интригами, сможет найти свое место среди избранных? Том первый "Принцесса степей Ла-Мэй: Путь к совершенству" рассказывает о первых шагах героини в чужом мире, ее борьбе за признание и первых, самых сложных испытаниях на пути к постижению таинственной энергии Ци.

Часть 1: Зов Степей

Глава 1: Ветер и Пыль

Ветер Великих Степей – это не просто движение воздуха. Это дыхание земли, шепот предков, вечно спешащий гонец, несущий запахи трав и далеких костров. Он играет в жесткой траве, поднимает столбы золотистой пыли, ласкает лицо и проникает до самых костей, напоминая о бескрайности мира и крошечности каждого существа перед ним. Ла-Мэй знала этот ветер так же хорошо, как свою собственную ладонь. Он был ее проводником, ее товарищем, ее молчаливым учителем с самого рождения.

Ее скакун, гнедой жеребец с гривой цвета воронова крыла по имени Буран, несся по выжженной солнцем земле, поднимая за собой шлейф пыли. Сердце Ла-Мэй билось в такт мерному топоту копыт. Она сидела в седле так естественно, словно родилась там, прижавшись к теплому боку коня, позволяя ветру рвать волосы из тугой косы. Глаза, чуть прищуренные от яркого света, внимательно осматривали горизонт. Там, среди колышущейся травы, мелькнула тень – газель.

Охота. Не ради нужды сегодня, а ради тренировки, ради ощущения скорости, концентрации и единения с Бураном. Ее племя, Дети Ветра, жило охотой, скотоводством и следованием древним путям предков. Принцесса здесь не сидела в каменных стенах, увешанных шелками, а делила все тяготы и радости со своим народом. Она умела ставить юрту быстрее любого мужчины, стрелять из лука точнее большинства воинов и читать следы на земле, как открытую книгу.

Ла-Мэй натянула тетиву своего составного лука из рога и дерева – подарка отца на совершеннолетие. Наконечник стрелы из полированной кости поймал отблеск солнца. Она не была самой сильной, но ее движения были плавными, точными, интуитивными. Ветер, казалось, шепнул ей направление, подсказал скорость добычи. Это было нечто, что она не могла объяснить – просто чувство, знание, пронизывающее ее. Связь.

Буран, словно читая ее мысли, ускорился. Земля проносилась под ним размытой лентой. Ла-Мэй чувствовала каждый мускул своего коня, их движения слились в одно. Это была не просто езда верхом, это был полет низко над землей.

Дистанция сокращалась. Ла-Мэй глубоко вдохнула воздух, пахнущий нагретой землей и сухими травами. На мгновение мир сузился до цели – летящей газели, и ее самой – несущейся за ней воительницы. Она натянула тетиву до предела, чувствуя напряжение в плечах и спине.

"Прости, дух степи", – промелькнула мысль, обращенная к добыче. У них было негласное соглашение с миром природы: брать только необходимое, чтить жизнь, которая кормит их.

Выстрел. Стрела ушла легко и бесшумно. Газель, почувствовав опасность, резко дернулась в сторону, но было поздно. Стрела настигла ее, чистый, быстрый удар. Газель споткнулась, замедлила бег и через несколько мгновений рухнула на землю.

Ла-Мэй остановила Бурана, спрыгнула с седла и подошла к добыче. Она провела рукой по мягкой шерсти, склонив голову в знак уважения. Это была хорошая охота. Почетная.

Вернувшись к Бурану, она провела ладонью по его шее. "Хорошо сработано, друг", – прошептала она. Жеребец фыркнул и потерся мордой о ее плечо. Между ними существовало понимание без слов, та самая связь, что была у нее с ветром, с землей. Некоторые говорили, что это дар Детей Ветра – чувствовать природу так, словно ты ее часть. Шаманы называли это слабым отголоском древней силы, силы, которая почти угасла.

Она разделала добычу быстро и умело, оставляя часть для духов земли, как того требовал обычай. Взвалив мясо на Бурана, Ла-Мэй вскочила в седло. Ветер играл с ее волосами, принося с востока слабый запах дыма – их племя.

Ла-Мэй окинула взглядом бескрайний горизонт. Под необъятным голубым куполом неба, на земле, усыпанной пылью времен, простирался ее дом. Мир суровый, но честный. Мир, где сила духа и связь с природой ценились выше золота и титулов. Она была частью этого мира, его плотью и кровью. И никогда не представляла, что ей придется покинуть его.

Но ветер сегодня нес не только запахи трав. В нем чувствовалось едва уловимое беспокойство, напряжение, которого раньше не было. Словно сама степь была встревожена. И это беспокойство было с каждым днем все сильнее.

Ла-Мэй направила Бурана к востоку, к дыму костров, к своему народу. Пока что это был ее мир. Мир ветра и пыли. Но скоро все должно было измениться.

Глава 2: Ползущая Тень

Ла-Мэй вернулась в лагерь к вечеру. Дым от костров поднимался ленивыми столбами в неподвижный воздух, не развеиваемый привычным степным ветром. Его отсутствие ощущалось как тяжелая тишина, давящая и неестественная. Улыбка от удачной охоты замерла на губах Ла-Мэй, когда она спешилась у своей юрты. Обычная оживленная суета – смех детей, голоса женщин, занятых делами, стук молотков – была приглушена, почти заглушена всеобщим беспокойством.

Засуха. Это было первое, что бросалось в глаза, вернее, чувствовалось всем существом. Земля вокруг лагеря была потрескавшейся, бледной, словно выгоревшей под беспощадным солнцем. Даже у ручья, который обычно был источником жизни для племени, вода превратилась в тонкую, мутную струйку, теряющуюся в песке, прежде чем достичь места водопоя. Скот – гордость Детей Ветра – стоял с поникшими головами, его ребра отчетливо проступали под шкурами. Лошади, обычно полные жизни, были вялыми, их шерсть тусклой.

Отец Ла-Мэй, вождь Баатар, сидел у входа в свою юрту, его лицо, обычно суровое, но спокойное, сейчас выражало глубокую усталость и тревогу. Рядом с ним переминались с ноги на ногу несколько воинов, их взгляды были пустыми.

"Хорошая охота, дочь?" – спросил он, поднимая голову. В его голосе не было обычной бодрости.

"Да, отец. Газель. Но их стало меньше," – ответила Ла-Мэй, поглаживая бок Бурана. Жеребец тоже выглядел утомленным, несмотря на недавний бег. Даже он не хотел есть сухую траву, которую ему предложили.

"Все стало меньше," – мрачно произнес один из воинов. – "Звери уходят. Те, что остаются, либо больны, либо… не такие, как раньше."

"Не такие?" – нахмурилась Ла-Мэй.

"Мы нашли стадо антилоп на рассвете," – пояснил другой воин, молодой мужчина по имени Алтан, чей лук всегда был надежен. – "Они стояли неподвижно. Когда мы подошли ближе, увидели… шкура была покрыта черными пятнами, глаза стеклянные, и изо рта текла темная, дурно пахнущая слизь. Они не убегали. А потом… один из них дернулся и попытался нас атаковать. Двигался странно, судорожно. Нам пришлось убить их всех. Мясо испорчено."

Подобные рассказы в последние недели стали обыденностью. Болезни, которые никогда не касались их крепкого скота, теперь косили целые табуны. Растения увядали, давая горькие или ядовитые плоды. И самое тревожное – появление "неправильных" зверей. Они были похожи на привычных обитателей степей – волков, лис, иногда даже медведей – но искажены, словно вылеплены из кошмара. Их шерсть клочковатая и черная, глаза светятся неестественным светом, движения дерганые и злые. И они были невероятно агрессивны.

Несколько дней назад группа воинов столкнулась с тем, что они описали как "волков из тени". Они были больше обычных волков, с кожей, похожей на обожженную, и когтями, которые оставляли на земле следы, словно выжженные. Стрелы отскакивали от их шкур, а удары копий, казалось, проходили сквозь них, прежде чем те наносили ответный удар своей невероятной силой. Трое воинов были тяжело ранены, один погиб – не от клинка или клыков, а от прикосновения этих тварей, от которого плоть чернела и гнила на глазах.

Обычное оружие не работало. А сила шаманов, которые всегда общались с духами степей, прося благословения или защиты, теперь казалась бесполезной. Великий Шаман, старый Кулан, человек, чьи слова раньше могли успокоить бурю и призвать дождь, проводил ритуал за ритуалом у священных камней. Его лицо, изрезанное морщинами, стало еще более изможденным. Он пел древние песни, призывал духов, но ветер не отвечал, земля оставалась глухой, а тьма, казалось, смеялась над его усилиями.

Ла-Мэй часто сидела рядом с ним, наблюдая за его тщетными попытками. Она чувствовала то же, что и он – разрыв связи. Словно невидимая пелена опустилась между их миром и миром духов природы. Энергия, которую она чувствовала в ветре, в земле, в Буране, теперь была искажена, отравлена. Это было как глубокая, ноющая боль где-то под кожей степей. Ее собственный слабый дар, ее интуитивная связь с природой, теперь приносил только тревогу и ощущение надвигающейся катастрофы. Ночью ей снились кошмары – искаженные тени, шепчущие на незнакомом, злобном языке, холод, пробирающий до костей, и запах разложения.