Всё свободное время мальчуган пропадал на холмах предгорий Синга. Ночное небо было здесь таким близким и понятным, казалось, протяни руку – и дотронешься до звёзд. Он изучал их имена: Волосы госпожи, Три клинка, Большой и Малый длиннохвост.

Созвездия манили юного наследника Гэнди, звали за собой в необъятную даль. Правда, за это занятие ему крепко доставалось от отца, по неизвестным мальчишке причинам воевода Гэнди всячески ограждал сына от внешнего мира и запрещал шататься вдали от замка.

Теперь Верховный Наг знал, почему, но тогда…

Ему было чуть больше двенадцати, когда под крепостные стены забрёл странствующий отшельник. Мальчишка, завороженный романтическим образом данианца, буквально преследовал его, придумывая всё новые и новые уловки, чтобы послушать странника.

Своими рассказами о братстве тот так увлёк будущего Верховного Нага, что мальчик решил сбежать из дома и последовать за гостем. Отшельник даже не пытался отговорить сорванца, напротив, открыл ему тайну рождения. Оказалось, что и в роду гердэйского воеводы были данианцы. Сами Небесные Отцы предопределили наследнику Гэнди выбрать Путь Света.

Воевода узнал о случившемся слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить. По законам Узумгера, человек, ставший послушником братства, не имел пути назад, в мир. Старик Гэнди отрёкся от сына, и тот взял фамилию матери, а потом и вовсе сменил имя.

Но сначала он долго жил в деревне Хранителей и там тоже не нашёл друзей среди сверстников. Даже став Верховным Нагом барства данианцев, он не избавился от своего одиночества. Будто его дух, разлученный с чем-то дивным и прекрасным изначально и насильственно, метался в поисках истинной обители.

Вот и сейчас Старший данианец отошёл в самый дальний угол зала, устало наблюдал за пиром, но не разделял всеобщей радости. Недобрые предчувствия не давали покоя.

– Эй, брат! – Марон заметил его, вскочил с кресла и помахал рукой. – Помнишь наш уговор? Принцесса Амальгера плохо говорит по-узумгерски. А я так хочу услышать от неё пару ласковых словечек. Иди к нам, хватит скромничать.

Верховный Наг приблизился к столу и поклонился принцессе. В этот миг её голубые глаза потемнели, она часто задышала, попыталась глотнуть из кубка и, подавившись, закашлялась.

Неужели серый плащ отшельника так напугал звёздную гостью? Или шрам, безжалостно изломавший правую бровь Старшего данианца, показался ей слишком уродливым?

Марон жестом указал Верховному Нагу место подле принцессы, а сам продолжил развлекать гостей.

Едва данианец уселся, как невеста из Амальгера наклонилась к его уху и что-то страстно зашептала на незнакомом языке. Верховный Наг замер, не в силах пошевелиться. У узумгерцев самыми приятными ласками между мужчиной и женщиной считались прикосновения к уху. Ещё ни одна женщина не дотрагивалась до ушей верховного аскета.

Он еле выдавил из себя слова приветствия:

– Простите, принцесса. Я хорошо знаю все узумгерские наречия, но ваш язык мне не знаком.

И тогда гостья из Амальгера поникла, будто увядший цветок. Коверкая и недоговаривая фразы, она прошептала:

– Это Вам меня простить.

Чтобы сгладить неловкость, Верховный Наг сделал вид, что не заметил её волнения. Натянув на лицо вежливую придворную улыбку, он сказал:

– Я советник владыки Гердэя, а как называть Вас, принцесса?

– Я не есть принцесса! – девушка повысила голос, стукнув кубком о стол.

На шум обернулись вельможи, а данианец так и не понял, чем вызвал в её душе такую недобрую бурю …

Глава 5. Тени прошлого.

Клио дала себе слово больше не пить коварную сладкую воду, которую жители Квинты называли суей. Похмелье после её употребления непростительно часто выводило организм из рабочего состояния. Даже от одной кружки напитка туманило мозги и клонило в сон.