– У меня нет на это времени, – наконец сказал он.

– Мы еще не закончили.

Тишина повисла слишком неожиданно, явно не случайно. Должно быть, он что-то почувствовал: может, услышал, а может, унюхал или еще что-то. В конце концов, почуял же он как-то приход Вайолет. Словно зверь. Как я ни пыталась утихомирить пульс силой воли, он только ускорялся. И новая мысль подстегнула его еще сильнее.

Если не успокоишься, он тебя почует! Именно так сказала Вайолет у меня в гостиной. А тяга… она наверняка неспроста возникла. Это мне не почудилось.

Я внимательно оглядела мрачный коридор. Все стены тут были в цветах вистерии, белладонны и не только. Все растения – сплошь ядовитые. Справа я увидела плотные стебли наперстянки, пробившиеся сквозь трещины в камне.

Во сне Джек часто призывал меня собирать определенные цветы и растения. Как правило, все они были ядовитыми в большой дозировке, но он любил повторять, что лекарство – не что иное, как правильно дозированный яд. Именно от Джека я узнала, какой эффект вызывают эти растения при приеме внутрь. От белладонны случаются галлюцинации, от вистерии начинается рвота, от азалии изо рта идет пена, а болиголов ее останавливает. Наперстянка же замедляет пульс… если принять совсем немного. Большая же доза может убить.

Не успев подумать дважды, я оторвала один лепесточек и прожевала. Медленно. Эффект был немедленным. Я сплюнула лишнее. Тут же стало легче дышать. Сердце забилось медленнее и спокойнее. Джек, словно бы почувствовав это, с растущим нетерпением повторил, что продолжит разговор позже.

Коридор покачнулся. Не обращая на это внимания, я пробралась в Тайник и с тихим щелчком захлопнула за собой дверь. Распахнула окно, выглянула наружу, моля небеса о том, чтобы желудок меня не подвел.

«Высоковато» – это еще слабо сказано, подумалось мне, когда я опустила взгляд на улицу. До тротуара было несколько сотен футов. Внизу уже сновали люди и машины, сероватый дымок из их выхлопных труб растворялся в легком ветерке. Утро выдалось теплое. Двумя этажами ниже виднелся каменный балкончик. Здание было старое, с многочисленными уголками, щелями и выступами. Если действовать осторожно и медленно, вполне можно спуститься.

Я подумала, не скрутить ли мне веревку из простыней, но на это не было времени. Придется спускаться по стенам и молиться о том, чтобы в случае падения я рухнула на балкончик, а не на улицу. И чтобы этот самый балкончик не переломал мне ноги.

Я сделала несколько глубоких вдохов, борясь с нахлынувшей тошнотой. Сердце гулко колотилось в груди. До цели было футов пятнадцать, может, чуть меньше. А я уже преодолела где-то пять футов и семь дюймов, так что падение не казалось таким уж фатальным. Такое вполне можно пережить.

Я крепко зажмурилась и спрыгнула. В полете уловила треск рвущегося чулка, зацепившегося за камень, почувствовала, как до крови ободрала пальцы, задев ими какой-то острый угол, и как вспыхнула боль в покрытых порезами ногах, стоило им натолкнуться на какой-то из выступов, обточенных ветром. Я рухнула на балкон, глубоко вздохнула и усилием воли заставила себя встать. Открыла стеклянные двери и вошла в гостиничный номер. Людей внутри не было, только распахнутый чемодан и ворох мятого постельного белья. Я поспешила спрятаться в тени, а окончательно пришла в себя только на улице, прислонившись к фонарному столбу и услышав вопрос швейцара о том, не нужна ли мне помощь. Отлично, мне удалось сбежать, но что дальше?

Я пошла домой, подволакивая окровавленные ноги и едва держа голову. Чека у меня больше не было: наверное, его сожрал боров или торжественно сожгли ночью. То есть я осталась совсем без денег, а отсутствие Джека вовсе не означало, что у меня в квартире безопасно. Но оставался еще один потенциальный источник помощи.