– Почему ему так интересно с мамой?

– Не знаю. Но вот няня Дуся зачем с ним связывается? Сама нас пугала, говорила бандит, а теперь смотри – хохочет, ну прям как маленькая! – по-взрослому возмущалась Валя.

И решили мы с Гришей больше не дружить, а маме сказать, чтоб держалась от него подальше. Гордые и довольные своей такой серьезной затеей, пошли спать.

Но, неожиданно для меня, в нашей с мамой комнате сидел Гриша и пил чай, болтая с мамой.

Я так обрадовалась этому, тут же позабыв об уговоре.

Гриша, заметив мою тетрадку, где я пыталась нарисовать домик, предложил помощь. Быстро и ровно нарисовал дом с окном, дверью и даже крыльцом. Но на этом его талант не иссяк, рядом с домиком возникли дерево, забор и даже человек.

Полюбовавшись рисунком, восторженно кинулась целовать, но, увидев, что он раздевается и, более того, хочет спать на маминой кровати, с возмущением вернула рисунок, заявив:

– Это моя мама, только моя. И спать с мамой буду я.

Гриша попытался уговорить, но тщетно, я непреклонно стояла на своем.

Тогда он сказал, что любит мою маму и хочет жениться на ней.

Я упрямо стояла на своем и, буквально вцепившись в мать, воскликнула:

– Женись, но спать мама все равно будет со мной.

Грише пришлось сдаться и уйти ни с чем.

Гордая и счастливая своей победой, прижалась к маме:

– Мамулечка, ты не бойся, я тебя никому не отдам, я всегда буду с тобой.

Но вот наконец-то настала долгожданная и непонятная свадьба. Виктор и Манечка, такие важные и даже чужие какие-то, но красивые и нарядные. Он в костюме, она в белом платье, а на голове фата (еще новое слово), сели в центре праздничного стола.

Вокруг народу, и все почти незнакомые для нас лица.

Все громко разговаривали между собой, не обращая на нас никакого внимания. Огорченно удалились на кухню, где, наевшись нашего любимого фруктового киселя, решили сыграть в картишки. Вдруг раздался крик, а потом шум, грохот. В испуге прижались друг к другу.

А брань уже перешла в дикие вопли. Наконец, все стихло, и, преодолевая испуг, подчиняясь любопытству, выглянули в коридор.

На полу лежал полуголый, связанный веревкой человек. Всезнающая Валя заявила:

– Это Манечкин брат, который только что из тюрьмы вышел. Мамка так сказала.

– А что такое тюрьма? – спросила шепотом, в ужасе не отрывая глаз от Маниного брата.

– Сама не знаю, – тоже шепотом ответила Валя.

Тут связанный человек зашевелился, задергался, пытаясь разорвать веревки. От бессилия начал дико ругаться бранными словами.

В ужасе, мы снова прижались друг к дружке. Опять набежали люди. Неожиданно кто-то подхватил меня на руки – оказался Гриша. В испуге прильнула к нему. Он, успокаивая, отнес меня в нашу комнату и долго еще держал на своих больших теплых руках, пока я не уснула.

А когда проснулась, он все еще был рядом, но уже с мамой. Увидев, что я проснулась, он нагнулся ко мне и шепотом, словно по секрету, сказал:

– Алечка, все боялся тебе сообщить, думал, вдруг не поверишь, я ведь твой папа.

– Папка! Да ну?! Правда? – удивилась я.

– Правда-правда! – подтвердила мама, присоединяясь к нашему разговору.

– А почему ты с нами не жил?

– Да сердился на маму, обижался.

– А теперь?

– Теперь простил, люблю вас обеих! – и обнял нас, прижав к себе.

Счастливая, я тоже обняла его большую голову и, глядя в глаза, заявила:

– Ну, теперь ты от нас ни за что не уйдешь? Я не отпущу! И маме не позволю тебя обижать, договорились?

– Договорились!

Вот так в моей жизни появился отец.

Итак, в моей жизни появился отец, которому я очень и очень благодарна. Папка баловал меня, осыпал подарками и вниманием.