— А ты чего не катаешься? — спрашивает меня Петр. — Доски нет? Мы дадим.

— Напрокат, — по-волчьи улыбается мелкий.

— Я не умею, — отвечаю без всякой задней мысли.

— Так научим, — Петр протягивает мне скейт. — Давай, не ссы. Нам тут зрители не нужны.

— Кир со мной, — напоминает Андрей.

— Заднеприводный, что ли? — ухмыляется Петр. И таким меня взглядом одаривает презрительным. — Сам научишь кататься-то? — смотрит на Андрея, но уже иначе. С обидой. Как будто ревнует.

До меня не сразу доходит, на что он намекает, а когда понимаю — происходит нечто странное. Я человек спокойный, первый в бутылку никогда не лезу. Но в этот раз такая ярость на меня накатывает, что про меня с Андреем это подумали. И даже не столько за себя — сколько за него. Пусть мы знакомы всего полдня, не друзья, но… Как эти недоебки смеют?

И я кидаюсь на Петра без предупреждения. Реакция у него хорошая, он нападение мое успешно блокирует. Кажется, еще и доволен, что драку спровоцировал.

Я, конечно, спортивными единоборствами не занимался, а Петр этот — воистину камень. Мышцы у него, как мраморные, захват крепкий. Однако, деревенские меня хорошо обучили драться, так что не поддаюсь.

— Петька, хватит! — Андрей бросается разнимать нас, толкает Петра в грудь.

На меня лезет мелкий. Я бы и с двумя не спасовал, если бы дрались по-честному. Тем более злой я как черт. Но тут — бои без правил, все на одного. Меня сзади захватывают за плечи, Петр отталкивает Андрея в сторону, с ним он явно драться не собирается, а мне припечатывает кулаком в лицо. Вспышка боли ослепляет на несколько секунд. Я бы и тут не сдался. Но меня подсекают подножкой. Валюсь на “гробик” этот ебучий. В глазах темнеет. Из носа ползет кровь. Крепко приложили…

К реальности меня возвращают осторожные прикосновения чьих-то пальцев к губам и носу.

— Кир! Ты в порядке? — Это Андрей стоит на коленях, наклонился ко мне. — Нос вроде цел… За каким хером ты полез к Петьке?

Я пытаюсь приподняться, голова противно кружится.

— Лежи! Я сейчас. — Андрей встает и уходит.

Слышу, как машину открывает. Я все же приподнимаюсь, оглядываюсь. В сарае — никого.

— Сейчас холод приложим. — Андрей возвращается с квадратным полиэтиленовым пакетом размером с ладонь. — Это из аптечки. — Он снова опускается на колени, пакет кладет на “гробик” и резко ударяет кулаком. — Давай приложим. — Действует осторожно, даже я бы сказал — нежно.

Но мне все равно больно, и дышать носом уже не могу. Все отекло.

— Держи. Я губы обработаю, — говорит Андрей.

— А где все? — гундошу я.

— Съебали, — он промакивает поврежденные места чем-то влажным. — Ты удачно упал, еще пять сантиметров и башкой бы снова об угол железный.

— Угу…

— Посиди так. Сейчас отек спадет.

О причине драки он не говорит. И я молчу.

— К тебе тоже лезли?

На мой вопрос Андрей только усмехается. И что его связывает с местными? Неужели другого спота не нашлось, чтобы покататься?

— Нет. Я им велел сваливать отсюда.

— Велел?

— Ну да. Это же все мое тут.

— В смысле?

— В прямом. Я деньги давал, чтобы устроить здесь все. Так что зря ты полез, я бы Петьку и так остановил. Больше он тут не появится. — Андрей снимает пакет с моего носа и снова ощупывает. — Нормально. Опух, конечно, как у алкаша, но перелома вроде нет. Держи еще. Кровь я остановил. Голова кружится? Только честно!

— Да, — признаюсь я.

— Теперь точно сотрясение. В “Скандинавию” снова поедем.

— Не поеду я туда!

— Почему? — Андрей садится рядом, прислоняется, как и я, к “гробику”.

— Разводилово на бабки. В обычную поликлинику схожу.

— Нет, посиди немного, потом домой поедем.

— Я далеко живу. В общаге в Петергофе.