Это, наверно, опасно, потому что щиты присоединены к деревянным коробам, по сути составляют с ними вместе единый снаряд, задняя стенка того, что поуже, обрывается вертикально вниз, а у второго — ступенями лестницы. По залу еще разложены и расставлены какие-то конструкции. Стоит нечто сваренное из железных труб, напоминает перила, или гимнастические брусья. Стены разрисованы граффити. Кто-то врубает музыку, тогда я замечаю и колонки. Вон у стены торчат. Электричество тут есть — освещение в зале хорошее, лампочки матовыми яблоками свисают с потолка на проводах разной длины.
А мелкий все продолжает сновать между щитами.
— Ну… ты осваивайся, — громко, чтобы перекрыть тяжелый рок, говорит мне Андрей. — А я пойду разогреюсь, — и ставит скейт на колеса.
Он присоединяется к мелкому, теперь они снуют навстречу друг другу, как два челнока.
Музыка орет, колеса грохочут, зрители одобрительно гудят при каждом трюке.
Не знаю как лучше, то ли сесть на “гробик” рядом с парнями, чтобы не торчать столбом, то ли не лезть к ним. Остаюсь на месте. Парни на меня смотрят как на ту стену, у которой я стою. Не замечают то есть. Мне это пофиг, я же с Андреем пришел — на него все внимание.
И как это он умудряется? Трудно поверить, что на доске нет креплений! Настолько хорошо Андрей владеет техникой. Катается он быстро, но плавно, повороты похожи на танец. Тело кажется расслабленным, и со стороны то, что Красавчик вытворяет на отрезке прохождения между щитами, выглядит как забава. Но я-то понимаю, что игра смертельная. Можно запросто шею свернуть во время прыжков! Или переломаться до инвалидности. Доска под его стопами поднимается передним краем вверх, взлетает, крутится, а сам Андрей зависает над ней, как будто законов гравитации для него не существует, снова становится на скейт в воздухе и с грохотом приземляется, чтобы нестись дальше!
У меня аж сердце в желудок проваливается при каждом таком кульбите. А еще! Андрей берет разгон побольше, докатывается до верха щита и останавливается там фактически колесом на ребре конструкции. Это уже не катание, а воздушная гимнастика какая-то. Еще и на меня смотрит и подмигивает. Ахренеть! На нем же никакой защиты нет. Только футболка навыпуск и штаны.
Красавчик тормозит, встает между щитами, наступает носком на край скейта и, когда доска поднимается — ловит второй край в руку.
— Давай, Кукиш, — это он мелкому говорит, — тащи куб. Сейчас я олли покажу, — а это уже мне.
Парень беспрекословно повинуется, прислоняет свой скейт к “гробику” и скрывается в недрах заброшки. Но тут же и выныривает обратно, толкает перед собой деревянный куб. Высокий, метр на метр — не меньше. Устанавливает его посередине. Музыку выключают, все притихают.
— Смотри, Кир, — начинает движение Андрей.
Он раскатывается туда-обратно. Сначала огибая куб. А потом развернувшись на самом верху щита, набирает скорость и уже не отворачивает. Сейчас ведь налетит! Я невольно вскрикиваю, но Андрей приседает и выпрыгивает вместе с доской наверх, опять парит над ней, а скейт пропеллером проворачивается несколько раз под его стопами. Налету! И все это над кубом. Приземление, удар и въезд по наклонной на половину щита. Это уже торможение. Разворот, и Андрей подъезжает ко мне под одобрительный вопль и свист.
Доска подпрыгивает ему в руку. И как он делает это?
— Ну как? — фирменная мажорская улыбочка уголком губ.
Но я, кажется, привык к ней. Не раздражаюсь. Даже нравиться стала. Как и все, что творит Красавчик.
— Ахуеть… — восторженно выдыхаю я.
Других слов у меня нет.