– Зеркало? – удивляется бургомистр. – Откуда на дороге взялось зеркало?

– Вот и я говорю, откуда?

– История у вас какая-то странная.

– Покуривши ночью на предпоследней станции перед границей, – начинает рассказывать секретарь бургомистра, – только собрался, было, войти в вагон поезда Мюнхен-Женева, как меня за плечо останавливает женская рука в кружевной перчатке. Оборачиваюсь… Бог ты мой! Прекраснейшая из женщин предлагает мне перевести через границу шляпную коробку, судя по весу, внутри явно не шляпа. «На той стороне, – говорит незнакомка сквозь вуаль таким завораживающим, многообещающим голосом, – я вас вознагражу. Собой…» И так, господа, на меня посмотрела… Ну, кто после такого откажет? «Только не открывайте, – говорит она и прижимает палец к моим губам, – если не хотите неприятностей». Провез я эту коробку через обе границы. Жду, когда незнакомка явится за коробкой, с вознаграждением. Час жду, два – никто не является. Дай, думаю, загляну в коробку. Никто меня не видит – один в купе. Открываю, а там, господа, голова давешней дамы. Глаза открыла и говорит: «Я же тебя предупредила: не открывай. Жди теперь неприятностей». Я тут же коробку эту несчастную выбросил за окно.

– Как же вы так, – спрашивает бургомистр, – дама все ж таки?

– Вы откройте саквояж, придя домой, с головой самой даже наипрекраснейшей дамы на свете, а я на вас погляжу.

– Истории у вас как на подбор, все какие-то странные, – отмечает бургомистр.

– Ничего странного, все в тему.

– Какую тему?

– Ну, как же, как же? В гильотинную!

– А, да-да! Один фант в вашу пользу. Кто следующий?

– Аналогичный случай произошел со мной недавно в Мюнхене… – начинает следующий гость.

– Аналогичный чему?

– Тому, как Ницше тростью на нищем учение свое преподал. Будучи в Мюнхене, на слепого наткнулся – нечаянно. Не успел рта раскрыть, чтобы извиниться, как получил от него дюжину ударов палкой по бокам, по спине, по голове – аж искры из глаз посыпались. Искры, должно быть, слепого ожгли. Он еще более разъярился: не успел я прийти в себя, как еще дюжину раз получил…

– Подсчитали?

– Говорится так. Много, то есть… Пришлось ретироваться. Не сражаться же, право, с калекой.

– Как же слепой попадать по болвану умудрился во тьме?

– На звук, должно быть, дыхания бил. По живому бил, а не по манекену какому-нибудь, как вы так небрежно отозвались о моей персоне.

– Хм! Мораль сей басни какова?

– На пути слепого не стой!

– Мудрая мысль, – кивает бургомистр.

– Главное, практическая, – подтверждает секретарь.

– И на собрание нечестивых не иде, – как бы про себя произносит Адамсон.

– Что!? – повышает голос бургомистр. – Кто из нас здесь нечестивый?

– Молодой человек, – вмешивается священник, – расслышал в словах нашего друга отзвук первого псалма Давида и добавил продолжение невпопад, потому и не был правильно понят. – Блажен муж… надо было сказать… иже не идет на совет нечестивых, то есть грешных…

– И на пути слепых не стоит, – добавляет секретарь.

– Понятно, хотя… не совсем. Нечестивые… кто?

– А нечестивые – это те…

– Кто под гильотину головы свои подставляют, – перебивает священника секретарь, – вместо того, чтобы быть благочестивыми…

– Как все здесь присутствующие, – завершает священник.

– Пожалуй, не все, ну да ладно, – машет рукой секретарь. – Кто следующий?

– Минуточку, – останавливает его бургомистр. – Следующий!

– Еще одна аналогичная история, – начинает Мориарти, – произошла в одном монастыре здесь неподалеку, за Альпами в Италии. Один монах высказал какую-то спорную мысли из Оригена, другой возразил ему цитатой из блаженного Августина и палкой побил для усвоения истины. Третий монах привел нравоучение Фомы Аквинского, опровергающее оба предыдущих утверждения, и палкой подтвердил сказанное. Затем появился настоятель монастыря, побил всех троих своим посохом и привел цитату из очередной энциклики папы. Что вы скажете, ваше высокопреподобие, на такой способ усвоения Истины?