– Да и от жеребенка не отделилась она. Как я могу ее дать вам? Это ее первый приплод. Она вообще не годится для похорон, – говоря все это, Болот ходил из стороны в сторону, понимая, что отказ – его прямой намек на безразличие к чужому горю, неуважение к покойному. Но его бесило, что ему всегда преподносили такие сюрпризы. Либо ты друг, либо враг.

– Ээ Болот прекращай! – глядя ему в лицо, гневно прошипел Талант- Тут такое горе!

– Горе, горе, а вы сами можете что-нибудь сделать, кроме как ко мне бежать!– крикнул Болот. Жена не узнавала в нем податливого, безотказного молчуна. Кайрат подошел к двери кухни, и начал подслушивать, когда речь зашла о кобыле, но толком понять разговор не мог. То говорили про смерть отца Автандила, то про кобылу.

– Ээ, что ты сделал?– и не дожидаясь ответа, а ответов у Болота набралось бы немало, он продолжил: – А ведь это Жума байке назвал тебя Болотом, и выписал твою мать из роддома, когда твой отец был в горах.

И начал Талант рассказывать о подобного рода услугах, какие покойный оказывал семье Болота при жизни. «Ведь он ходил в качестве свата к родне твоей жены. Ведь он приходил на первый день, когда родился Кайрат." Болот понимал, что тот несет вздор, и слушать все это ему было противно.

– Слушай Болот, послушай, – вмешался Салмоор- Ну не зароем же его в яму, раз у него дети такие. Я понимаю, это не твои проблемы. Ну, из уважения к Жума байке, ведь он всем нам, как отец был. Была бы у меня кобыла, я дал бы. Да у этого бездельника и денег то нет, а так можно было бы на базар поехать купить. Так что давай по базарной цене свою кобылу, а осенью Автандил рассчитается. Не рассчитается, я ему мозги вышибу.

– Да не в деньгах дело, – смягчившись, сказал Болот. Не для этого я покупал ее. Это породистая кобыла, это ее первый приплод, как я говорил уже. Хочу, чтобы она еще принесла жеребят.

Тут то Кайрат начал понимать, в чем суть разговора. Хотят зарезать на похороны мать Белека. Зрачки его расширились от ужаса услышанного. Он старался расслышать продолжение разговора. Гулсунай, мать его молчала.

– Будут у тебя и кобылы, и породистые даст бог, будут. Тут дело такое, не подведешь же ты? – кого именно, не назвал Салмоор: несчастного друга своего, который даже не может справить похороны отца своего, или их верных друзей, которые могли бы помочь деньгами, а хватаются за Болота, как за соломинку.

Болот сидел молча, опустив голову. По всему было видно, что разговор окончен в пользу его друзей. Ком подступил к горлу Кайрата, глаза наполнились слезами. Он хотел закричать, запретить продавать родную мать его близкого друга, прогнать этих злыдней, а не дядей. Но вместо этого сидел на подоконнике детской комнаты и смотрел на выходящих вестников несчастья. Он был традиционно воспитан, и такое поведение было табу, как-бы не горела душа, он не смел, перечить взрослым, а мог только тихо страдать и глотать слезы.

Глава седьмая

Кайрат проснулся от голосов, исходивших из окна комнаты, в которой он спал. Окно его комнаты, как раз выходило на сарай, где в зимнее время или в дождливые дни привязывали скот. Сарай тот был построен из шлакоблока, и поскольку к тому моменту замазать не успели, он выглядел как игрушечный домик, сделанный из конструктора, только весь был серый, а крыша была покрыта старым шифером. Состоял он из трех помещений: в одном временно складывали картофель, яблоки, в другом держали коров, а третье было денником мамы Белека . В этот раз кобыла была привязана не в сарае, а к балке, державшей дверь в помещение. Отец Кайрата, Салмоор и этот подлюга Талант, которому первому пришло в голову принести в жертву, именно эту лошадь, стояли и о чем-то говорили. Болот был также расстроен, как и его сын. Талант отошел в сторону оглядел все хозяйство, достал сигарету и закурил. Кайрату казалось, а может он сильно надеялся на то, что ситуация изменится, и эти дяди передумают забирать их лошадь, либо папа передумает, и как бы трагично не выглядело положение Автандила, он откажет им. Но пока в голове мелькали эти мысли, Салмоор отвязал кобылу и потянул ее. Тут Кайрат, не помня себя, быстро натянув брюки и наспех напялив футболку , выбежал на веранду. Как раз они уже шли прямо перед ним: впереди Салмоор, держащий узду в своей руке, а сзади шли Талант и его отец. Кобыла шла, понуро опустив голову, нисколько не сопротивляясь, словно примиряясь со своей горькой участью, шла медленными шагами, будто предчувствуя свою приближающуюся смерть. И только выйдя из калитки, она, подняв голову, взглянула на стойло, где обычно привязывали ее и жеребенка. То ли это был обычный жест, то ли она хотела в последний раз увидеть своего малыша. А Кайрат стоял, оцепенев от ужаса. Потом натянул свои резиновые шлепки и побежал за ними, но, добежав до двери калитки, он начал осознавать, что никак помешать уже не сможет. И единственное, что ему оставалось, это посмотреть, как там его друг, знает ли он о своей беде, либо еще не догадывается.