– Скажите лучше, что это необъяснимо. Если эта девушка по фамилии Меркантур убила Джулию, она должна была поспешить вернуться к себе домой после её убийства, но что она, чёрт возьми, собиралась делать на окраине Бельвиля, в совершенно другой части города?

– Это такая женская хитрость, чтобы запутать следствие.

– Таким образом вы считаете, что она, следовательно, заранее предусмотрела, что её арестуют на следующий день. А не было бы намного проще спокойно возвратиться домой, сняв домино в фиакре, если она опасалась быть увиденной своим портье, и пойти на следующий день вечером на прогулку с этой уликой в сумке и выбросить вышеупомянутое домино куда-нибудь в Сену, или на пустыре, или даже за пределами города?

– Мой дорогой Нуантэль, представьте себе, что преступники частенько не делают столь сложных умозаключений. Девица Меркантур торопилась избавиться от компрометирующего её костюма, она не хотела его выбросить в своём квартале и…

– И девушка отправилась избавляться от него в другой конец Парижа. Чтобы вы ни говорили, это совсем не естественно и, был бы я на месте месье Роже Дарки, то начал бы расследование о связях, которые мадемуазель Меркантур могла иметь в окрестностях Виллетт или Бютте-Шомон.

– Это как раз то, что он непременно сделает, не сомневайтесь в этом. Но признайтесь, что я вам сообщил много нового. Дарки будет очень доволен, когда вы ему расскажете о услышанном только что от меня, благодаря чему в настоящее время уже ясно, что обвинительный приговор в отношении этой Меркантур будет совершенно неоспорим в суде.

– Идиот! – Подумал Нуантэль, смотря на Лолифа, который выпятил грудь колесом, надувшись спесью, словно индюк на выпасе, и он спросил его с нарочито безразличным видом: «Знаете ли Вы час, который был указан в протоколе о времени этой находки?»

– Клянусь честью, нет! Боже, как я мог не подумать о том, чтобы об этом осведомиться. Но следователь должен знать это время. Он не пропустит ничего, ни одной детали, это я вам могу смело утверждать. Даже наиболее незначительные на первый взгляд детали этого преступления собраны им со всевозможным тщанием.

– Отлично, но попытайтесь, всё же справиться об этом у вашего осведомителя и доставьте мне удовольствие, сообщив это время, когда оно станет вам известно.

– Ах! Ах! Что я вижу! Вы почувствовали вкус к профессии следователя, которая так меня увлекает. Браво! Мой дорогой Нуантэль. Попрактикуйтесь в ней немного, и вы сами себе признаетесь, что в мире нет ничего более увлекательного. Это, как вкус выдержанного Порто!

– Это – дело вкуса, – прошептал капитан, притворяясь что его душит зевота. – но я… я не люблю никаких проблем. Это мой принцип ещё со времён моей подготовки к поступлению в Сен- Сир2, и я вас охотно слушаю, когда вы так увлекательно рассказываете об этих вещах, потому что вы действительно знаете то, о чём говорите, но, через четверть часа мне это занятие уже изрядно надоедает. Давайте возвратимся в бильярдную, мой дорогой Лолиф. Я испытываю настоятельную потребность опустить своё тело на мягкую банкетку и немного подремать под приятный шум карамболя.

Лолиф огорчённо вздохнул, так как он надеялся в тот момент, что Нуантэль собирается разделить с ним его страстишку к частному сыску, но комплимент капитана затмил горечь отказа от сотрудничества.

Нуантэль же, возвращаясь в зал, говорил себе:

– Этот дурачок и не подозревает, что указал мне только что на момент, наиболее интересный для проверки. Если было менее трёх часов ночи, когда полицейские нашли это дурацкое домино, мадемуазель Меркантур была бы спасена, так как считается доказанным, что домино принадлежало ей, и что Джулия была убита в три часа ночи. Так что я сам справляюсь о времени, когда была сделана эта находка, если Лолиф не расскажет мне об этом раньше.