Незнакомец, стоявший рядом с Мегги, положил руку ей на плечо.

– Пойдем, – сказал он, рывком поднимая ее на ноги.

Эббершоу в ярости повернулся к нему, но обнаружил, что к его ребрам прижат револьвер. Их повели к лестнице за камином, по которой он попал сюда. Когда они уже были у порога, Долиш вдруг сказал:

– Подойдите сюда, доктор Эббершоу.

Молодой человек нехотя вернулся к столу и вновь увидел багровое лицо с тусклыми, мертвыми глазами.

– Итак, вы эксперт, к которому часто обращаются люди из Скотленд-Ярда, – задумчиво произнес немец. – Я наслышан о вас. Ваше имя упоминалось в связи с несколькими интересовавшими меня делами. Вы давали показания по делу об убийстве на мостовой в Биркбек-колледже, не так ли?

Эббершоу кивнул.

– И по делу Стерджеса?

– Да.

– А если бы вы не вмешались, Ньюмана бы не повесили?

– Вероятнее всего, нет.

Бесстрастное лицо, казалось, побагровело еще сильнее.

– Вы решили судьбу троих моих лучших людей, – сказал Долиш. – Очень рад познакомиться с вами, доктор Эббершоу. Отведи их в маленькую комнату, Вендон, и хорошенько запри дверь. Когда у меня будет побольше времени, доктор Эббершоу, я обязательно встречусь с вами еще раз.

Комната, в которую столь бесцеремонно затолкали Мегги и Эббершоу посреди ночи, была одной из трех возле винтовой лестницы, ведущей в кабинет полковника Кумба.

Внутри было относительно пусто, если не считать груды снятых гобеленов и старых занавесок, а также нескольких дорожных чемоданов и стула.

Окно располагалось высоко и было забрано железной решеткой. Здесь имелась и вторая дверь, похоже запертая снаружи. Эббершоу тщательно обследовал помещение с помощью фонарика и понял, что сбежать не получится. Они с Мегги молча сели на свернутый гобелен.

До сих пор они почти не говорили, разве что Эббершоу рассказал вкратце о беседе с Кэмпионом и путешествии по туннелю. История Мегги была проще. Ее схватили, когда она шла к себе отдыхать, и поволокли на допрос в комнату с зеленой дверью.

Оба понимали: беседы их не спасут. Немец убедил их в том, что положение серьезное, и Эббершоу предался самобичеванию, – по его мнению, он единственный повел себя глупо. Мегги была напугана, но слишком отважна, чтобы это показывать.

Однако, когда воцарились кромешный мрак и тишина, девушка положила руку на плечо Эббершоу.

– С нами все будет в порядке, – пробормотала она. – Я счастлива, что ты пришел и вызволил меня.

– Я не слишком в этом преуспел, – горько рассмеялся Эббершоу.

Мегги посмотрела на него сквозь тень:

– О, не говори так. Здесь явно лучше, чем там.

– Боже мой, они не причинили тебе вреда? – с необычной резкостью спросил Эббершоу и взял Мегги за руку.

– Нет-нет, ничего особенного. – Судя по голосу, она старалась не вспоминать пережитое. – Они пытались не столько причинить боль, сколько запугать, но я все же обрадовалась, увидев тебя. Кто эти люди, Джордж? Зачем они здесь? В чем дело?

Эббершоу закрыл лицо руками и застонал:

– Мне хочется отвесить оплеуху самому себе. Это все моя вина. Я поступил абсурдно, недальновидно и откровенно глупо, уничтожив те бумаги. Тогда я еще не понимал, с кем мы имеем дело.

Мегги затаила дыхание.

– Значит, ты сказал правду? Ты уничтожил то, что они ищут?

– Да, – неистово подтвердил Эббершоу. – Я все время вел себя как сущий идиот. Мне не хватило ума поступить иначе, и теперь в это дело втянута ты – та, ради кого я готов умереть, лишь бы не подвергать опасности. Мне открылась истина, – продолжал он, – но я понял в ней не более половины и как дурак действовал согласно своим убеждениям, не будучи ни в чем уверенным. Боже, какой же я дурак!