– Боже! – воскликнул Эббершоу. – Они вас изувечили! – Суровость моментально сменилась деловитостью. – Майкл, в моем шкафу найдется белая рубашка, а на умывальнике – вода и борная кислота. Что с вами делали? – резко продолжил он, пока Прендерби готовил все необходимое для перевязки.

Мистер Кэмпион болезненно поерзал и слабым голосом ответил:

– Помню – как будто вечность прошла, – я стоял у камина и беседовал с Энн – так ведь ее зовут? И вдруг стенная панель, к которой я прислонялся, подалась, а в следующий миг я пришел в себя в кромешной темноте, с какой-то тряпкой во рту. – Он сделал паузу. – Но то было лишь начало. Меня притащили к старому Воанергесу, и он занялся мною весьма тщательно; бесполезно было уверять, что я не брал его любовных писем, или что он там ищет. С таким дотошным мастером допроса я прежде не сталкивался.

– Полагаю, так и есть, – пробормотал Прендерби, уже снявший с Кэмпиона рубашку, чтобы осмотреть спину.

– Когда они убедились, что я невиннее младенца, – продолжал пострадавший, к которому понемногу возвращалась прежняя жизнерадостность, – они прекратили побои, отвели меня в чулан и заперли. – Кэмпион вздохнул. – Я осмотрелся, – продолжал он, а Прендерби и Эббершоу жадно слушали. – Окно располагалось чересчур высоко, а вдобавок на нем была кованая решетка, так что я принялся искать гнездышко, что-нибудь мягкое, чтобы лечь, не визжа от боли, и вот тогда я заметил старинный сундук, заваленный каким-то картоном и корзинками. Я открыл его. – Он прервался, чтобы взять из рук Прендерби стакан воды. – Я думал найти в сундуке какие-нибудь старые тряпки, на которые можно прилечь. Однако внутри обнаружились только железки, похожие на запчасти для допотопного велосипеда, а это совсем не то, что я искал. От злости я стал топтать его, как вдруг что-то пошло не так, и я провалился сквозь пол. Когда в моей старой черепушке прояснилось, я обнаружил себя перед уходящей вниз лестницей, причем моя голова все еще торчала в сундуке. Полагаю, я наткнулся на то, что в старину служило системой потайных ходов. Поэтому я закрыл крышку сундука, зажег спичку и принялся спускаться. – Он снова умолк.

Эббершоу и Прендерби внимательно слушали.

– Я все еще не понимаю, как вы оказались в шкафу, – сказал Майкл.

– Честно говоря, я тоже, – ответил мистер Кэмпион. – Вскоре ступеньки кончились, и я очутился в каком-то туннеле, воистину богом забытом месте; там водилась какая-то живность, я вначале боялся, но все-таки пополз вперед, наткнулся на дверцу, отворил ее и оказался в вашем шкафу. И снова оказался взаперти, – сухо добавил он. – Я понятия не имел, куда угодил, так что просто сидел здесь, развлекал себя, перечитывая в уме «Ветку омелы», а еще исповедовался во всех грехах – знаете, забавы ради! – Он ухмыльнулся и завершил рассказ: – Вот и все.

Внимательно следивший за ним Эббершоу медленно прошелся по комнате и посмотрел мистеру Кэмпиону в глаза.

– Сожалею, что вам пришлось все это пережить, – сказал он, а затем четко и ясно добавил: – Но, право же, больше нет нужды притворяться, мистер Морнингтон Додд.

Тусклые глаза несколько секунд тупо смотрели на Эббершоу. Затем мистер Кэмпион едва заметно вздрогнул, по его лицу медленно расплылась улыбка.

– Так вы узнали меня, – глуповато ухмыльнулся он, к крайнему изумлению Эббершоу, и бодро продолжил: – Однако уверяю вас, вы ошибаетесь, считая, что моя притягательная личность – маскировка. Здесь и впрямь нет никакого мошенничества. Я именно такой и есть, спросите моих ближайших друзей.

Это заявление выбило почву из-под ног Эббершоу; он, конечно, не ожидал такого. Ведь мистера Кэмпиона было трудно воспринимать всерьез; например, в его словах нелегко было отделить истину от лжи. Эббершоу рассчитывал обескуражить Кэмпиона, но, даже попав прямо в точку, не получил никакого преимущества.