Мой первый спектакль рождался так, как рождается первый ребенок. Я не был готов принять его и из-за испуга и восторга даже забыл дать ему имя. Лишь потом, на «смотринах», добрые люди посоветовали назвать его «Преодоление».

В ту пору у меня уже был диплом химика. За пять лет после окончания университета успел поработать в трех театрах актером, пережил «крушение идеалов юности» и учился в ГИТИСе на режиссерском факультете у профессора М.О. Кнебель.

Никто серьезно не относился к моим увлечениям искусством. Утверждая себя в чем бы то ни было – в танце, поэзии, живописи, актерстве, я постоянно пробивался через насмешливое недоверие окружающих. Минуты полного отчаяния сменялись почти животным инстинктом жизни, а значит, борьбы. Это был фундамент, на котором, как я осознал позже, вырос и окреп мой первый спектакль. Первый?

Да, первый – с коллективом, который назывался Московский театр пластической драмы и который просуществовал 16 лет. В 1974 году он был самодеятельной студией пантомимы при Доме культуры Института атомной энергии им. И.В. Курчатова. До того, еще в Литве, я руководил самодеятельным литературным театром при Дворце профсоюзов в Каунасе, выпустил три спектакля и снискал славу «опасного человека» среди хранителей традиций литературного театра.

Но это было уже прошлое.

Уже год я работал с новым самодеятельным коллективом. За минувший сезон подготовил программу концертных номеров и поставил спектакль по «Балаганчику» А. Блока.

Я был ужасно горд собой и, чувствуя, что «имею право» на сложный, почти эпический материал, строил уже более смелые планы на будущий год.

Но за что взяться?

Мои студийцы открыли календарь и обнаружили, что 1975 год объявлен годом Микеланджело – в связи с 500-летием великого художника.

С легкостью и простотой «гения» я решил: следующая моя работа будет о нем!

Много лет спустя понял, что дело было даже не в самом этом имени. Будь героем спектакля Жанна д'Арк или Коперник, Циолковский или Сократ, все равно речь шла бы о великой воле человека к преодолению.

Но в тот момент именно Микеланджело-скульптор привлекал меня.

Во-первых, изобразительное искусство было моей давнишней страстью.

Во-вторых, трехмерность скульптуры, пространственное мышление, построение композиции и т. д. занимали мои мысли. Со всем этим я ежедневно соприкасался в классе.

А в-третьих, можно ли желать лучшей школы для пластического актера, чем изучение творчества Микеланджело? – думал я.

Предварительная подготовка к спектаклю у меня идет обычно долго и мучительно. О материале, над которым работаю, я непременно должен знать все и потому стал пристально изучать музыку, литературу, живопись, скульптуру Возрождения, т. е. микеланджеловскую эпоху со всеми ее философскими, религиозными, социальными, этическими и эстетическими проявлениями. Я читал все, что было написано о Микеланджело…

Работы историографов, искусствоведов, несколько попыток биографического романа, философские эссе, поэзия и т. д. Надо было разобраться в этом потоке информации. Книги Д. Вазари, А. Кондиви, Г. Бояджиева, А. Дживелегова, Р. Роллана, И. Стоуна, К. Шульца, А. Стендаля, О. Родена, В. Лазарева, А. Вознесенского громоздились на моем столе.

…Увидев мои покрасневшие от недосыпания глаза, сестра вручила мне путевку в дом отдыха. Я собрал книги и уехал, в надежде, что в отдельном номере, вдали от городской толчеи, смогу спокойно поработать. Но судьба распорядилась иначе.

В одной комнате со мной поселили двух веселых ребят, считавших, что отдыхать надо «активно». На меня они смотрели как на чудака, лишенного чувства юмора. Лишь по ночам, под могучий храп жизнерадостных соседей, я оставался один на один с Великими, объяснявшими мне, чем гений отличается от простого смертного.