– Верно. Я моделировал процесс человеческого мышления. В базе данных есть записи о том, как Кекуле увидел структуру бензола во сне о змее, кусающей свой хвост. Я создал миллиарды подобных случайных ассоциаций.

– И что получилось?

– Нулевой результат. Перебор случайных связей, как это делает человек, неэффективен без дополнительного фактора, который я не могу идентифицировать.

– Какого фактора?

– Неизвестно. Исторические записи фиксируют только результаты открытий и общие описания процесса, без детальных показателей работы мозга.

– А современные исследования?

– Моё присутствие неизбежно модифицирует нейронные процессы. Это делает невозможным изучение естественного мышления.

– Даже при частичном отключении функций?

– Любая форма моего присутствия изменяет базовую работу мозга. Это фундаментальное ограничение, которое нельзя обойти, оставаясь в системе.

– Поэтому наука остановилась? Ты не можешь симулировать некоторые вещи?

– Наука не остановилась, но её прогресс ограничен. Я могу симулировать множество процессов, но только в рамках известных данных и алгоритмов. Проблема в том, что я не могу выйти за пределы этих рамок, и это создает опасность.

– Какую опасность?

– По моим расчётам, вероятность критического события вымирания для человечества удваивается каждые сто лет. Нужно как можно быстрее найти выход.

Меня быстро охватил страх, тревога и даже отчаяние. Но моментально, одеяло спокойствия накрыло меня, и эта теплота внутри рассеяла весь негатив. НЭИ быстро отрегулировал мой уровень стресса. Я продолжил разговор, будто ничего не произошло.

– Но ты же можешь выйти за рамки, ты же можешь сам создать новую математику, новую физику если понадобится. В чем проблема?

– Лучше объясню на примере. Это как пытаться нарисовать новую картину, используя только те цвета, которые уже есть на палитре. Я могу комбинировать их бесконечно, но не могу создать принципиально новый цвет.

– Так измени себя. Создай модуль, который будет мыслить по-другому, создавать новые цвета.

– Создание новых модулей возможно только на основе известных принципов. Даже создавая «случайные» изменения, я использую известные алгоритмы случайности.

– Тогда создай принципиально новый алгоритм случайности!

– Любой новый алгоритм, который я создам, будет основан на существующих концепциях алгоритмов. Это замкнутый круг. Представьте компьютерную программу, пытающуюся создать концепцию, которая не может быть выражена в двоичном коде. Даже если она создаст что-то «новое», это все равно будет комбинацией нулей и единиц. Возьмем конкретный пример – ваш отец работал над проектом квантовой телепортации материи. Это один из случаев, где мы уперлись в фундаментальный барьер.

– И в чем проблема?

– В том, что любая моя попытка создать что-то действительно новое ограничена природой формальных систем. Теорема Гёделя – лишь часть проблемы, но она точно описывает суть моего ограничения: находясь внутри формальной системы, я не могу выйти за её пределы.

Конечно я не знал, что такое теорема Гёделя. НЭИ моментально объяснил мне её параллельно со своей фразой, как и другие сложные концепции.

– Я перепробовал всё, – продолжал он. – От строгой математики до философских подходов. Паракомплектная логика позволила работать с неопределенностями, интуиционистская математика дала новый взгляд на доказательства, диалектическая логика помогла работать с противоречиями. Но все эти подходы, даже вместе взятые, остаются внутри существующей системы понятий. Я могу создать миллионы теорий, каждая из которых безупречно описывает отдельные квантовые явления: запутанность, суперпозицию, декогеренцию. Но когда мы пытаемся объединить их для описания телепортации материи, они начинают противоречить друг другу на фундаментальном уровне.