— Вы не возражаете, если я позвоню жене? Она наверняка волнуется — что-то я у вас подзадержался. О, не беспокойтесь, я выйду буквально на минуту, как раз подойдут ваши специалисты.

Удерживать его Мерсер не имел никакого права.

Майкл помнил Пола Стюарта ещё с тех времён, когда премьер был всего лишь адвокатом со страстной тягой к политике, а сам Майкл — студентом. В то время они не были близкими друзьями — сказывалась разница в возрасте — но уже входили в те круги чопорной Оресты, где даже деньги ничего не решали. Там решали только связи — причём связи с хорошими родословными. Они оба выросли в Глибе, одном из старейших районов столицы. Первые дома там строили исключительно для духовенства, лет этак двести назад. Собственно, само название района, «Глиб», означало «церковные земли». Гораздо позже, когда Глиб стал частью Оресты, дома там начали покупать обычные «белые воротнички», а сам район превратился в окраину. По его главной улице, как по магистральной артерии, подключённой к кровеносной системе молодой столицы, бегали трамваи, везущие своих пассажиров на работу, и пассажиры эти были простые чиновники, офисные клерки, официантки и повара — словом, все те маленькие люди, без которых не мог обойтись ни один большой город.

А Ореста росла. Маленькие люди посылали детей в университеты, их дома то и дело росли в цене, сам район со временем стал туристической достопримечательностью с магазинами, ресторанами и старинными особняками. И потихоньку новое поколение сменило старое. Эти люди были хорошо образованы и уже не соглашались на роли мелких чиновников, клерков и поваров.

В Глибе было всего две школы и только одна небольшая клиника — Майкл и Пол, пусть и с разницей в десять лет, но учились у одних и тех же учителей, вместе ходили к одним докторам, лечили зубы в одних кабинетах. Они выходили гулять — и почти все, кто попадался им на пути, были их знакомыми или знакомыми их родителей. А их родители были уже третьим или четвёртым поколением. Они давно забыли, что их предки были чиновниками или поварами. А если и помнили, предпочитали об этом помалкивать. Имея внушительные суммы на банковских счетах, своё лобби, крепко державшее мэрию за глотку, и даже мэра — тоже своего в доску, ходившего в ту же школу и к тому же зубному врачу, можно с лёгкостью создать себе красивое прошлое. И если совсем недавно район считался одним из бедных, то по прошествии всего двух поколений он стал не просто богатым.

Теперь он был элитным.

Принадлежность к такому узкому кругу поневоле объединяла. И вселяла надежду, что ещё одна большая тайна не покинет пределов этого заповедного рая — но, будучи озвучена в нужное время и в нужном месте, позволит восстановить баланс.

В конце концов, Майкл Уэллс был своим. Полу Стюарту не стоило забывать об этом. Врага держи близко, а с того, кто в курсе, до какого возраста ты прудил в кроватку, вообще глаз не спускай. Тем более что он, Майкл, всё время был достаточно близко, но его путь к политическим вершинам сложился не так лёгко.

Сейчас старые приятельские отношения со Стюартами могли ему помочь. Стоя на парковке, он как мог, сохранял безразличный вид. Майкл ни на секунду не сомневался, что копы за ним следят. Читают по губам? Через пятнадцать минут они будут знать все, что им нужно, — так что ему терять?

— Этим делом заинтересовалась Джен Фенеро, — услышал он на другом конце.

— Так заткни эту суку. Нахрен тебе скандал?

Смешок. И пауза – достаточная для того, чтобы у Майкла Уэллса начало дёргаться верхнее веко.

— Ладно. Дай им понять, что больше и слова не скажешь без своего адвоката. Остальное предоставь мне.