Отвечать Путилин не стал. Да и не требовалось, поскольку из-за двери на вражину напал Павлик.

Оставив Павлика разбираться с Зольдатом, Путилин бросился в соседнюю комнату.

– Всем оставаться на местах! – Рявкнул он с порога, держа свой «макаров» двумя руками, готовый послать «привет» из него в любого, кто ослушается.

Посреди комнаты привязанный к стулу сидел Лысенко, из рассеченной губы его сочилась кровь. Два эсэсовца стояли с разных сторон стула.

– Гэбэшники! Достукались! – С ужасом завизжал один из них, помельче.

– Опусти пушку, – сказал второй, покрупнее, должно быть, Оберст. – Давай спокойно поговорим!

– Лицом к стене! Не двигаться! – Приказал Путилин.

Эсэсовцы подчинились команде. Не сводя с них пистолета, Путилин приблизился к Лысенко. Вдруг Оберст схватил подручного и толкнул его в сторону Сергея, а сам выхватил «вальтер».

Сергей левой рукой отшвырнул хлипкого эсэсовца на пол и выстрелил в Оберста. Тот мешком повалился на пол.

Сергей подскочил к нему, наклонился над телом.

– Готов.

Воспользовавшись паузой, второй эсэсовец на четвереньках выскользнул из комнаты. Путилин бросился за ним и столкнулся с подоспевшим на помощь Павликом.

– Сделай его! – приказал Павлику.

А сам вернулся к Лысенко, ножом разрезал веревку.

– Извини. Немного опоздал.

– Мог и совсем опоздать!

Лысенко поднялся со стула, потер затекшие руки и ноги.

Появился Павлик:

– Он ушел, гад!

– Тьфу, ты! – Выругался Путилин. – Скоро они будут здесь! Собирайтесь!

– Вы идите! А мне надо расплатиться за праздник, – сказал Лысенко.

Путилин на секунду задумался.

– Ладно, – сказал он. – Пойдем вместе. Только переоденемся. Возьмешь форму у этого, – указал на распластанного Оберста. – А для меня в соседней комнате приготовлена.

Когда Путилин снимал форму с Зольдата, Павлик втащил за ноги убитого охранника. Принялся расстегивать на нем френч.

– Ты чего, Паша?

– Вот подобрал себе по росту!

– Ты с нами не пойдешь!

– Почему, Серж? – В глазах у Павлика появились слезы.

– Тебе будет особое задание!

Путилин подошел к столу, порылся в ящиках. И найдя бумагу и ручку, стал что-то писать.

– Передашь генералу Донскому. Лично! – Протянул Павлику записку. – И поторопись!

– Слушаюсь, командир!

– Действуй!

Сергей обнял его, подтолкнул к выходу.

Переодевшись в эсэсовское, Путилин и Лысенко преобразились. Вылитые арийские соколы. Фуражки с высокими тульями, лакированные сапоги, ладные мундиры, перетянутые портупеями, свастики, кресты, черепа… Любо смотреть тому, кто обуреваем идеями реваншизма.

Поглядев друг на друга, они щелкнули каблуками и пошли рядком по коридору. А пройдя его, снова попали в стихию карнавала.

И расступился карнавал перед ними.

И поднялись Карна и Жля.

Бросились в разные стороны Хаммурапи, Ликурги, Солоны.

Притихли моментально мимы, шпильманы и кельтские филы.

А двадцать два члена блистательного старческого Политбюро величественно прошествовали в уборную, на ходу расстегивая ширинки.

Конец ознакомительного фрагмента.