Резидент при ханском дворе А. Константинов письмом от 25 июля известил Суворова, что личной беседе с ханом, тот, в частности, сказал: «выводите христиан, никто не препятствует». После этого ситуация изменилась. В письме Румянцеву от 26 июля, хан хоть и просил отмены переселения, но писал, что если отмена не возможна, то «не оставить его высоким своим пособием», поскольку «нарекания на него среди подвластного ему народа увеличиваются.

Также хан издал «Повеление ко всем в крымских городах каймаканам[66]», в котором сразу же заверил о невмешательстве в этот процесс: «Оттщетившиеся (здесь: оставившие – А. В.) нас и пред сим давшие уверение Российской Империи о переселении своем в ее державу греки и армяне, кто именно таковы, без всякого опасения и боязни имеют о себе объявить с тем, чтоб к таковым со стороны нашей никакого (не было) касательства и препоны».

Повеление хана не обошло стороной и вопрос добровольности переселения: «кто ж добровольно идти не желает, таковых ни с одной стороны приневоливать не буду, и останутся каждый при своем месте спокойно». Чем не ответ приверженцам гипотезы «насильственного переселения»?

Небольшая заминка с началом переселения произошла по следующему поводу. Митрополит Игнатий не удовольствовался уверениями Суворова о льготах для греков. Поэтом и обратился к Румянцеву с просьбой присылки грамоты от императрицы с подтверждением льгот переселенцам, из-за «малодушия здешних православных христиан». Поскольку, как писал владыка, «пока они не увидят за рукой ее величества подтвержденною священную грамоту, то не осмеливаются отсель отлучиться, ниже (здесь: в значении «и» – А. В.) на мои слова веру не имеют».

В ответном письме Румянцев заверял греков о таких благодеяниях, о которых они и предположить не могут. Обещал лично передать их просьбу императрице. В общем, уговорить греков, а в действительности митрополита Игнатия, без документа («Жалованная грамота» была подписана только 21 мая 1779 года) удалось.

Начало переселения сдерживало отсутствие подвод. Суворов, в рапорте от 30 июля, сообщает Румянцеву о вторичной просьбе к Азовскому губернатору, «о наипоспешнейшем сюда отправлении прежде требуемых мною, сперва двух тысяч, а за ними и еще достальных четырех тысяч губернских подвод, партиями одной за другою и так чтобы ни одного дня не было без таковых в Крым пребывающих».

Далее Суворов объясняет необходимость «поспешного» прибытия подвод возможным изменением татарами «принятыми ими намерениев и опасны по внутренним и наружным беспокойствам». Вместе с тем, Суворов сообщает об отправке небольшого количества переселенцев:

«К Александровской крепости чрез Перекоп отправлено из Бахчисарая в начале, обоего пола: грузин девять душ, да сего течения 28-го числа мещан греков мужеского пола тридцать три, женского тридцать семь душ с приличным эскортом на подводах, всякого звания, казенных, полковых и партикулярных (здесь – «наемных» – А. В.), а затем и другой небольшой транспорт дня через три готов будет».

Интенсивная переписка между российскими представителями (Суворовым, Румянцевым, резидентом Константиновым) между собой и со светлейшим князем Потемкиным, а также с Шагин-Гиреем, свидетельствует о большом внимании к переселению христиан. Чтобы информировать Румянцева о ходе переселения и возникших трудностях, 7 августа Суворов отправил сразу два рапорта.

В первом рапорте полководец докладывает, что расходы «на сих христиан непрестанно умножаются». Это он связывает, в первую очередь, с расходами на выкуп рабов-христиан, «из коих есть много семейных». Семьи тоже нужно было выкупать, «поелику (потому что –