Как-то два человека поссорились за пифос[40] вина, но, не смотря на посредничество святого, не примирились. Тогда по указанию Иоанна они разрубили пифос с вином, и из двух его частей, как сыр, вывалилось вино. По другим источникам двое спорщиков, вернувшись домой, обнаружили в бочке вино до того загустевшим, что им пришлось вырезать его и выбросить.

После бегства преподобного из хазарского заключения, были схвачены его ученики. Хазарский каган хотел казнить их, но во время суда над ними преподобный Иоанн, находящийся в Амастриде, закончил утренний канон и, выйдя из церкви, долго молился, воздев руки. Казалось, что он на один локоть[41] висит над землей. Когда его спросили, почему он так долго молился, преподобный ответил, что в это время братья наши стояли перед каганом, но благой и милостивый Бог исторг их от смерти. И действительно, каган отпустил их на свободу целыми и невредимыми.

Ученик преподобного, Лонгин, возвращаясь из Иерусалима, был схвачен сарацинами[42]. Будучи уже вознесен на крест, Лонгин призвал на помощь в молитве преподобного Иоанна. Святой явился ему зрительно, и сразу же один из приближенных сарацинского эмира выкупил Лонгина, низвел его с креста и отпустил. Захваченный во второй раз другими сарацинами, Лонгин снова обратился к святому об избавлении. После этого железные оковы пали с ног Лонгина и тот спасся.

Теперь вкратце расскажем о времени, в которое жили два святых – Стефан Сурожский и Иоанн Готский. Этот период, именуется в истории иконоборчеством, известный византолог А. А. Васильев в своем труде «История Византийской империи» определил так: «История иконоборческого движения делится на два периода: первый период продолжался с 726 по 780 год и официально закончился седьмым Вселенским собором 787 года: второй период продолжался с 813 по 843 год и закончился так называемым Восстановлением Православия».

Второй период иконоборчества к теме нашего повествования не относится, поскольку никак не затронул Крым. А вот первый период сыграл определенную роль в расширении «ареала» православия в Крыму. Ведь защитники икон, подвергшиеся гонению в Константинополе, спасались на далеких окраинах империи, среди которых была Таврика. Оснований для эмиграции у иконопочитателей было достаточно. «Перспективы», которые ожидали иконопочитателей в центре империи, нам показывает Васильев:

«Определение собора 753–754 года, сохранившееся в деяниях седьмого Вселенского собора, вынесло окончательный приговор иконопочитанию, который гласит, что „всякая икона, сделанная из какого угодна вещества, а равно и писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей; она чужда им и заслуживает презрения. Да не дерзнет никакой человек заниматься таким нечестивым и неблагоприличным делом. Если же кто-либо с этого времени дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставить ее в церкви, или собственном доме, или же скрывать ее, такой, если это будет епископ или пресвитер, или диакон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме, и да будет он виновен и перед императорскими законами, так как он противник Божиих распоряжений и враг отеческих догматов”. Из этого определения, помимо его общего значения для икон, важно отметить, что лица, виновные в иконопочитании, подлежат императорским законам, т. е. светской власти…»

Понятно, что почитатели икон не хотели быть «врагами отеческих догматов», за что они «подлежат имперским законам». Поэтому им нужно было «уносить ноги» и, конечно же, души из Константинополя как можно дальше. Крым очень подходил для этого. Переселение ортодоксальных христиан в Таврику повлекло за собой возникновение ряда обителей, в основном небольших. Вот что пишет об этих обителях крымский историк В. Г. Тур: