Возможность распоряжения называется одним из правомочий собственника в ряду правомочий владения и пользования. Между тем, если последние являются правомочиями на осуществление фактических действий, с правомочием распоряжения все не так просто.

Прежде всего, нет согласия по поводу содержания этого правомочия. Относится ли потребление или уничтожение вещи к распоряжению[68] ею, или распоряжением можно считать только действия юридического[69] характера?

Несомненно, потребление вещи и ее отчуждение другому лицу – совершенно разные явления, которые вряд ли могут быть объединены одним понятием. Как уже отмечалось, потребление, владение и пользование вещью – явления фактического порядка, вполне осуществимые и без какого-либо правового основания. Отчуждение же – действие совершенно иной природы; невозможно передать право без каких-либо юридических оснований. Известна римская поговорка: никто не может передать больше прав, чем имеет сам. Если у лица нет права, то никакими фактическим действиями он этим правом наделить другое лицо не сможет. Приобретение права собственности добросовестным возмездным приобретателем от неуправомоченного отчуждателя (абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ) на самом деле не является исключением из данного правила, поскольку согласно господствующему в российской доктрине мнению строится не на том, что последний передает первому право. Право приобретается добросовестным приобретателем первоначальным способом, т. е. возникает у него независимо от права собственности прежнего собственника.

Отчуждение, равно как и иная форма распоряжения – установление производных прав на вещь (например, права аренды, права сервитута), – представляет собой не фактическую, а юридическую возможность. Более того, такое распоряжение, строго говоря, осуществляется не в отношении вещи как таковой (как происходит в случае владения или пользования вещью), а в отношении права на эту вещь. Иными словами, если владение и пользование осуществляются непосредственно объектом права собственности, то распоряжение в форме отчуждения направлено на субъективное право, но не на объект этого права.

Разграничение объекта права и самого права очень важно, тем более что смешение этих категорий особенно часто происходит при рассмотрении права собственности. Р. Саватье отмечал, что «право собственности часто смешивают с той вещью, объектом которого она является». «Вместо того, чтобы сказать: “У меня есть право собственности на это имущество”, говорят: “У меня есть это имущество”; сказать так проще и быстрее. Однако такое словоупотребление не должно создавать иллюзий»[70]. Поэтому нас не должно запутывать часто встречающееся не только в обыденной, но и в юридической речи выражение «продать вещь». Это – лишь уступка обыденной речи, словесная экономия. Когда речь идет, в частности, о продаже, мы имеем в виду именно возмездную передачу другому лицу права собственности на вещь. Передача самой вещи не является необходимой (по условиям договора вещь может оставаться у продавца или у третьего лица); необходимым и достаточным для продажи является именно возмездный перенос права собственности на эту вещь на приобретателя.

То обстоятельство, что распоряжение, в отличие от владения и пользования, есть операция, осуществляемая не с вещью, а с самим правом на вещь, приводит некоторых исследователей к выводу о том, что распоряжение не может рассматриваться как правомочие в составе субъективного права собственности[71]; право собственности может рассматриваться как объект такого распоряжения