– Клеманс его любезно постирала.

– А оно не выцвело?

– Оно всё было в пятнах. Особенно сзади. Всё в порядке, цвет остался таким же мерзким.

Клавдия распечатала мыло и сунула нос в горшочек, о чём мгновенно пожалела. Коричневая гуща пахла гарью, щёлоком и сыростью, но едкий застарелый пот всё равно смердел куда хуже.

– Ты не торговалась, надеюсь?

– Нет.

– Отлично. Теперь нужно нагреть воды и раздобыть корыто.

Священнодействие было в самом разгаре, когда в будуар вошёл мейстер. Узрев Тому обнажённой, он отпрянул, споткнулся в коридоре и воскликнул, едва удержавшись на ногах: «Господи, помоги!».

– Вот видишь! Даже старик – и тот воспылал, а ведь я ещё не добралась до твоего лица! – сказала Клавдия, не переставая орудовать мочалкой.

Когда с мытьём было покончено, графиня принялась за урок хороших манер. Она дефилировала из угла в угол, прихрамывая на больных ногах, но для начала годилось и такое. Томасин покорно ковыляла следом.

– Ты идёшь так, словно тебя тянут вверх за ниточку. Плавно, величаво. Улыба-а-а-айся! Улыбайся так, будто тебе очень легко жить и все вокруг – прекрасные люди. И говори с ними так же. Рано или поздно вокруг тебя всё покорится, всё станет послушным, очарованным. Всё и все. В крайнем случае, мы слепим из воска куколку и всласть истыкаем её булавками, тогда этот Пьер умрёт ничтожным девственником.

– Если он клюнет, то я ему бесплатно сбагрю и тебя в придачу, будете вместе ему полы протаптывать, – проворчала Клеманс, которой пришлось самой нести ужин.

– Если клюнет, то долг платежом будет красен, дорогая Томасин. Надеюсь, ботинки достойного качества окажутся у меня уже к вечеру.

Клавдия проснулась за четверть часа до нужного времени. Спать её положили на тощий тюфяк к самой печке, чтобы через это вылечить подступающую простуду. Теперь в пересохшем горле саднило.

В кадушке на кухне была чистая вода, собранная после дождя. Графиня зажгла свечу и прокралась, осторожно ступая, за порог спальни. В кухне уже кто-то был: под дверью дрожала тусклая полоска света. Через щель между дубовыми досками она увидела, что на табурете сидел, скрестив ноги, юноша и сосредоточенно резал ножницами свои рукава. Точнее, неумело отпарывал дорогие кружевные манжеты, запачканные до черноты. Его внешность была смутно знакомой.

«Кажется, Краммер. Такой же высокий лоб, скулы выдаются. Тильберт Краммер! Вот кого мне сватали Тома и Клеманс. И не только они…».

Клавдия медленно, чтобы не напугать, открыла дверь. Юноша вскинулся и сделал бессмысленное движение, будто хотел убрать за ухо прядь. Некогда длинные волосы были беспощадно и неровно острижены.

– Доброе утро.

– Доброе утро, мадам!

– Если будете резать ткань, то вскоре рукав совсем обтреплется. Вы позволите?

Она взяла ножницы, села напротив и принялась осторожно подсекать нитки, на которых держался манжет. Запястье юноши было совсем тонким, невесомым. На щеках пробивалась борода, но из-за худобы он больше походил на подростка.

– Не стоит беспокоиться, я бы и сам справился… да что уж там, закатал бы…

– Я ведь вас знаю, – задумчиво обронила графиня. – Мы несколько раз виделись. Правда, в других обстоятельствах. Меня зовут Клавдия. Вас – Тиль.

– Ба! Дочь графа Раймуса! – его взгляд скользнул по рыжим завиткам. – Жаль, что мы не успели поближе познакомиться.

– Теперь торопиться некуда. Как вас сюда занесло?

Тиль тряхнул невидимыми волосами и нервно натянул свободный рукав.

– Если коротко, то мне помогли сбежать из-под стражи. Дальше я скитался за городской стеной и нигде не находил приют. Меня обнаружил мсье Каспар, когда я совсем обессилел. А вы? Как вы попали сюда?