— Можешь, Лилиана, пожалуйста.

— Дирк, мы ведь с тобой уже обсуждали это. Создатель придет за своей платой, в этом можно не сомневаться. Как и в том, что он невероятно силен. И что будет, если...

— Я тоже сильный! — он не желал слушать ее доводы. Он и сам знал все это.

Но сейчас, понимая, что у нее... у них остался всего один год. Он не мог молчать. Просто не мог.

— Дирк... — она попыталась взять его за руку, но парень отшатнулся. Теперь он злился.

— Ты просто не хочешь, так? Хочешь и дальше играть роль Избранной! Конечно, куда мне, простому парню, кузнецу, тягаться с самим Создателем!

— Дирк... — но его имя уже шептала в след.

И лишь к утру, когда вернулась в свою обитель, дала волю слезам. Кто бы знал, как сильно она хотела согласиться. Как сложно было ей играть эту роль — покорившейся своей судьбе. Не знал... никто не знал. И не узнает. Она не станет печалить их еще сильнее. Она была благодарна им всем за то, что смогла стать такой, как есть теперь. Что смогла узнать эту жизнь, хотя и должна была бы провести ее в изоляции от мирского... Друзьям и так придется не легко. Но пусть они думают, что она войдет в церемониальный зал с улыбкой«.

***

Следующее пробуждение оказалось не менее приятным. На миг показалось, что вот-вот утону. Очнувшись, судорожно ловя ртом воздух, лишь через пару мгновений осознала, что меня попросту облили водой. Отдышавшись, поняла, что нахожусь все в той же камере и по-прежнему в темноте. Волосы теперь были мокрыми, замерзшее тело покрылось мурашками. Сидя в луже, дрожа, как лист на ветру, убрала с лица намокшие пряди.

— Кто здесь? — я чувствовала, что не одна теперь.

Казалось, что темнее уже и быть не может, но пространство вокруг будто бы заполнялось еще более густой тьмой. Я ощущала это каждой клеточкой своего тела. Каждый вдох давался все тяжелее, будто бы темницу наполняли тягучим удушливым дымом. Но тут внимание переключилось — кто-то коснулся моей щеки. Я шарахнулась в сторону.

Ответом был многоголосый смех. Он раздавался одновременно со всех сторон. Я застонала, в ужасе зажимая уши ладонями. Но этот смех звучал и у меня в голове.

— Хватит, пожалуйста! — взмолилась, стоя на коленях. Но смех не прекращался. — Прошу, не надо... Пожалуйста...

Я склонилась, прижимаясь лбом к полу, хватаясь за волосы. Опрокинулась на бок, прячась в позе эмбриона. Но пытка продолжалась. Оглушительный смех одновременно тысячи созданий. И детский, и взрослый, и кашляющий старческий. И мужской, и женский. И веселый, и насмешливый, и пугающе-злой. Это было невыносимо. Я снова потеряла счет времени, просто лежала на полу, кричала от злости, позже — молила, чтобы это прекратилось. Казалось, вот еще мгновение и я сама сольюсь с этой какофонией голосов. В чем я виновата? Что такого сотворила в своей жизни, чтобы теперь проходить через все это?! Я должна была умереть там, в церемониальном зале, отдав свою душу... Быть может, я уже мертва? Но ведь не было Суда? Почему я сейчас здесь?

Внезапно снова пришла тишина, зазвеневшая в ушах, как эхо колокола. Я отдышалась, постаралась успокоиться. И тогда в мыслях моих возникло понимание... Нет, я не умерла и все еще нахожусь в собственном теле... А все, что здесь происходит ради одного — сломить, убить мой разум. За что же меня поместили сюда, будто в заключение, в комнату пыток?

«Ты — не пленница. У пленников есть права, у тебя же их нет... И тем более права кому-то указывать или задавать вопросы. Тебя продали собственные соплеменники. Это — твоя участь,» — мысль пришла из ниоткуда, будто бы отгадку кто-то шепнул прямо в мысли. — «Поднимись!» — снова шепнул в мысли чужой голос. И теперь я уже точно была уверена, что этот приказ пришел извне. Ослушаться не посмела.