Мать Дирка, вышла из комнаты. Она протирала большое блюдо белой тканью, стирая с него капельки воды, видимо, мыла посуду до того, как они пришли.

— Здеся я! Ох, Лилиана, здравствуй, — едва завидев за широкой спиной сына девушку, женщина засияла улыбкой.

— Доброго дня и вам, госпожа, — девушка слегка качнула головой.

— Мама, я все решил! — он разве что не стукнул кулаком по столу.

— Что решил?

— Женюсь! — в словах его не было и капли сомнений. Мать заулыбалась еще шире.

— На ком же?

Он вывел Лили из-за спины, положив руки ей на плечи, и повернул лицом к матери.

— На ком же еще? Лилиана, ты ведь не откажешь? — он развернул ее теперь к себе лицом, пытаясь поймать ошарашенный взгляд.

Позади раздался звон разбиваемой посуды. Матушка так и села на стоявший у стены сундук.

Лили, еще секунду назад пребывающая в недоумении, теперь снова смотрела на юношу ласково. И в этом взгляде Дирк прочитал свой приговор.

Она протянула руку, коснулась его щеки. Улыбнулась, как мать улыбается своему ребенку.

И молча вышла из дома«...

***

Каждая проведенная здесь минута добавляла по капле в мою чашу отчаяния. Но даже если та переполнится и выплеснется через край, ничего не изменится... Я поднялась с холодного пола, уперлась лбом в стену. Сделав пару глубоких вдохов, осознала, что вся дрожу. От холода или же от страха. Обняла себя, вцепившись руками в озябшую кожу.

На мне не было одежды и это тоже, несомненно, ужасало. Ведь значит ее кто-то снял. Что если это был тот, кто приказал мне спать? Или его тени?

Развернулась, опустилась на колени, спиной сползая по стене. Я настолько замерзла, что камень уже не холодил кожу. Всю меня сотрясала сильная дрожь. Я куталась в свои длинные волосы, как могла, в тщетной попытке согреться.

— Не хочу умирать вот так! — крикнула в пустоту. Голос, на удивление, был громким и звучал уверенно.

«Вообще не хочу умирать...»

Но никто не ответил. Не появился спаситель.

Ухмыльнулась. Даже звук капающей воды куда-то пропал и теперь помимо давящей темноты, меня пригибала к полу еще и тишина.

Подтянув ноги к груди, обняла их, прижалась лбом к коленям.

Я позволила себе выпустить слезы. Посчитав, что и так продержалась достаточно. Рыдания сдавили грудь стальной хваткой.

Не помню когда, но я уснула. Хотя вернее сказать, просто провалилась в никуда. Из темноты своей камеры в темноту сознания.

"- Я не могу, Дирк, ты ведь сам знаешь... — она пыталась утешить его, хоть и осознавала всю тщетность своих слов. Этот пылкий юноша, которого она знала с малых лет, уже не первый раз предлагал ей сбежать. Не первый раз пытался уговорить на женитьбу.

Он был симпатичен ей. Да что таить, если бы все было иначе, она бы не раздумывая согласилась.

Если бы все было иначе...

Она не позволяла себе влюбляться в кого бы то ни было. Хотя и проводила много времени в компании мальчишек. В детские годы они воспринимали ее сперва как Избранную, храбрую и отчаянную. После, привыкнув, просто как равную, что неустанно льстило девочке. Ведь именно ее звали на мальчишечьи забавы. Она одна из девочек участвовала в их проказах. Другие девчонки по мнению мальчишек не годились на это. Она стала другом для них. Позже, когда все они подросли, ее стали оберегать, когда до подростковых умов уже начало доходить, кто она такая, что ждет ее впереди... Да и на их фоне, рослых, плечистых парней, выросших в любящих семьях, она казалась той, кому необходима забота и поддержка. Порой и она сама бывала опорой для них. Ее светлая душа, полная нерастраченной любви, сочувствия, сострадания, трогала их. Они нередко приходили к ней за советом. И она, эта хрупкая девочка, обреченная на смерть, порой подбирала те самые слова, что переворачивали их мир... Вынужденная проводить много времени в уединении, она прочитала уйму книг. Тем более, что и служительницы храма давали ей нагрузку для ума. Ведь Избранная должна быть Достойной. Она изучала историю, географию. Читала трактаты по философии. Даже пыталась по справочникам изучать медицину... Все эти знания расширяли ее кругозор.